Отомщенное сердце - [2]

Ленивые, надоедливые, омерзительно пахнущие, противные твари, с которыми так тяжко управляться, поначалу вызывали у него недомогание во время езды на них.

После года непрестанных трудов и испытаний он научился умелому обращению с ними, но все равно для него, любящего лошадей и не представлявшего себе жизни без собак, верблюд навсегда останется страшилищем из ночных кошмаров.

Он даже пришел к мысли, что верблюды напоминают некоторых его приятелей и знакомых, и однажды сказал Эдварду:

— В будущем я постараюсь избегать этих людей!

Эдвард разразился гомерическим смехом.

В одно прекрасное утро они прощались перед высадкой в Марселе, и Эдвард сказал:

— Счастливо, Уоррен! У меня нет слов, чтобы выразить восхищение твоим обществом! До чего же здорово было путешествовать рядом с тобой!

Друг говорил так искренне, что Уоррен смутился: он испытывал угрызения совести, вспоминая, как укорял себя за то, что согласился на предложение Эдварда.

И теперь, обратив взгляд в прошлое, он осознал, что эти незабываемые месяцы обогатили его как личность, позволили расширить кругозор, подарили такой жизненный опыт, о котором он раньше не мог и мечтать.

Первым, что он обнаружил по возвращении, оказалось письмо от Магнолии.

А ведь именно Магнолия, которую он постарался забыть, и являлась причиной его отъезда в Африку.

Он основательно расположился в своем клубе 9 Сент-Джеймс Вуд над большим стаканом бренди, когда Эдвард подсел к нему.

— Привет, Уоррен! — сказал он. — Давно тебя не видел, был в деревне.

— Привет!

В голосе Уоррена проскользнуло нечто такое, что побудило Эдварда изучающе посмотреть на него.

— В чем дело? Давненько я не видел тебя столь унылым — еще с тех пор, как ты проиграл соревнования по прыжкам в длину в Итонском колледже!

Уоррен не ответил, лишь вперился в свой стакан, и Эдвард спросил уже другим тоном;

— Ты расстроен? Могу я как-нибудь помочь?

— Никак, разве что подскажешь лучший способ пустить себе пулю в лоб! — ответил Уоррен.

Друг остановил на нем пристальный взгляд.

— Ты это серьезно?

— Очень! Но мой уход стал бы несчастьем для моей матери, единственного человека, кому я могу доверять в этом проклятом, фальшивом, мерзком мире, где каждый лжет, лжет и лжет!

Его тирада прозвучала столь яростно, что Эдвард оглянулся, не долетела ли она до чьих-нибудь ушей.

К счастью, из завсегдатаев клуба присутствовали только два пожилых джентльмена, дремлющие в больших кожаных креслах на другом конце зала.

— На тебя это не похоже, — заметил друг. — Что стряслось?

Уоррен с горечью рассмеялся, и Эдвард, знавший его еще со времен учебы в колледже и в Оксфорде, понял — тот слишком много выпил, чего прежде с ним не бывало.

— Скажи мне, что за беда с тобой приключилась? — мягко «и одновременно настойчиво повторил он свой вопрос.

И Уоррен неожиданно, как будто обрадовавшись собеседнику, с которым можно поделиться наболевшим, ответил:

— Это не такая уж оригинальная история, однако она помогла мне только что узнать: самое главное в человеке — это его имущество, а не он сам!

— Ты говоришь, вероятно, не о Магнолии… — неуверенно предположил Эдвард.

— Пока я не привез ее в Баквуд погостить, мне бы и в голову никогда не пришло, что она способна на такое.

Он помолчал немного, сжав стакан пальцами, и надрывно произнес:

— Я любил ее, Эдвард, как безумный! Она обладала всем, что мне хотелось видеть в женщине и в своей жене.

— Это я знаю, — кивнул друг, — но что же произошло?

Опять прозвучал тот же скорбный, неприятный смех, прежде чем Уоррен продолжил свой рассказ.

— Стоящий вопрос! Она познакомилась с Реймондом!

Эдвард удивленно вскинул брови.

— Ты имеешь в виду своего кузена? Но, Боже правый, он ведь только что стал совершеннолетним!

— А какое это имеет значение, тем более что он граф?

Уоррен изогнул губы в саркастической ухмылке.

— Дорогой мой Эдвард, мне следовало давно понять, если б я не был так туп: все, что женщине нужно для счастья, — это титул и деньги. А что представляет собой мужчина как личность — для нее несущественно!

Эдвард хотел что-то возразить, но Уоррен опередил его.

— У мужчины могут быть кривые нот, косые глаза, бородавки на носу, но если он имеет шанс заполучить титул маркиза, то идея стать его женой вытесняет все другие чувства из того органа, который женщина называет — и вовсе необоснованно — своим сердцем!

Уоррен поперхнулся на последнем слове и, дабы перевести дух, допил содержимое стакана.

Эдвард попытался остановить его.

— Прежде чем ты потеряешь способность ворочать языком, расскажи-ка мне, Уоррен, всю эту историю. Мне не просто интересно — я тебе еще и очень сочувствую.

— Спасибо, старина! — потрепал его по руке Уоррен. — Я знаю, что могу тебе довериться, ты меня не подведешь. Однако Бог свидетель, я никогда не стану доверять ни одной женщине — никогда!

— Магнолия, конечно, не намерена выходить за Реймонда замуж, верно?

— О, конечно же, намерена! — вспыхнул Уоррен. — Теперь, припоминая кое-какие детали, я начинаю понимать, она сделала на него стойку, как легавая на дичь, в тот самый момент, когда он явился в Баквуд! И только теперь я пришел к выводу, что у Реймонда не было никакой надежды избежать ее чар, стоило ей взглянуть на него своими большими влажными глазами.