Отмели космоса - [3]

Глава вторая. Лбом об косяк

Как же неприятно выходить из анабиоза в этих дешёвых спас-капсулах, возможно, собранных людьми без образования в тёмном, воняющим мочой подвальчике. Мышцы напряжены, голова раскалывается, ещё и блевать тянет, но, несмотря на общее состояние, я мог держаться. За стенку капсулы.

Пришёл в себя уже на поверхности планеты. Автоматика, разумеется, не сработала, как должна была, и «непроницаемый» люк выхода, который обязан оберегать всё находящееся внутри капсулы от несомненно жестокого и коварного внешнего мира, радостно пялился на меня полоской оранжевого утреннего света.

Тихонько матерясь и ругая сборщиков этих проклятых жестянок, мною была предпринята попытка вытащить из рюкзака и ввести себе инфекционную блокаду, но затея провалилась ещё на этапе «открыть рюкзак». Руки совершенно не слушались, и это было очень плохо. Без биостопора, который я предпочитал в качестве И-блокады, каждая секунда в новой биосфере – это риск. Биоорганизмы проникнут в моё биотело и будут творить там бионепотребства.

Как же плохо-то, а. Ещё и запах этот гнилостный. Я вдохнул полной грудью, прочищая лёгкие, и тут же пожалел об этом – коричнево-серый смрад на секунду заполнил всё моё сознание, силившееся устоять перед этим натиском. В нём сочетались тухлый душок, отдающий испортившимися яйцами вперемешку с гнилым картофелем, и пластико-резиновая вонь индустрии. Венчали букет нотки мертвечины.

О, левая рука начала меня слушаться. Вытаскивая биостопор из рюкзака, я лелеял робкую надежду на то, что ничего инородного в мой организм ещё не попало. В отличие от других И-блокад, с его введением нельзя было медлить. Суть в том, что после анализа организма биостопор частично изменяет в нём определённые процессы, включая иммунные, попутно фильтруя кровь и поступающий воздух от всего, чего не было в организме до анализа. Если бы не деградация тканей, я бы его вообще не вытаскивал. Но если биостопор введён после инфицирования чем-либо, ничто не помешает этой самой инфекции свалить организм в рекордно короткие сроки.

Так, оба штыря на месте и для гортани, и предсердечных сосудов. Главное – воткнуть их хотя бы приблизительно правильно, высокотехнологичная начинка сделает всё остальное за пользователя – продезинфицирует, обезболит, начнёт работать.

Первый пошёл. Как же неприятно. Второй. В горло ещё неприятнее. Ну, остаётся только молиться богам, знать бы, какие они на этой планете. Следующая проблема – заклинившая дверь спас-капсулы. У меня, конечно, есть резак, но пользоваться им в настолько замкнутом пространстве – идея, прямо скажем, дурацкая. Но именно для таких случаев тут, слева от меня, на двух хлипких креплениях расположен инструмент индустриальной эпохи – монтировка. Какая забота. Спасибо хоть, что не деревянная. Чем больше я знакомлюсь с этой спас-капсулой, тем сильнее подозреваю, что у её криворуких конструкторов на планете царит первобытное общество, в котором они работают в глиняных домах на деревянных станках. И на сене спят.

Вставить монтировку в щель, потянуть на себя, потом от себя, потом на себя, потом повторить ещё раз десять, и вот уже я могу пролезть. Монтировку, пожалуй, оставлю здесь, в рюкзаке достаточно инструментов.

Новый мир встретил меня нежным рассветным, отдающим розовизной солнцем и новыми оттенками запаха гнили. Ну теперь хотя бы понятно, почему воняет. Капсула приземлилась аккурат на болота. Блеск. Ни разу ещё не выбирался из топей и подозреваю, это не то умение, которое следует осваивать в одиночку.

Ещё в детстве я узнал, что если идти по течению, то обязательно куда-то выйдешь, возможно, даже к поселению. Окинув прищуренным взглядом болота, с неудовольствием был вынужден признать, что течения у болота нет. Наверное, поэтому оно болотом и является.

На островке, который уже давно начал ненавязчиво засасывать капсулу, росло несколько крепких кустов, из которых с помощью инструментов и клейкой ленты был сделан шест. Обещая себе больше никогда не питаться пищевыми концентратами, имеющими вкус и текстуру стирального порошка, проглатываю питательную капсулу и нацеливаюсь в сторону, где топи вроде бы обрывались. Ну, мать его, в добрый путь.

Проверить дорогу щупом, сделать шаг, проверить, шаг. Понять, что составной щуп – худшее решение. Проверить ещё раз, не найти точки опоры. Поискать рядом. Найти, шагнуть. Начать тонуть. Запаниковать и дёрганными движениями вернуться на исходную. Повторить.

В тот момент, когда вода коснулась самых чувствительных мест моего тела, было уже трудно вспомнить, защищает ли биостопор от крупных паразитических организмов. Если бы я знал, что окажусь в таком месте – взял бы расширенную версию, с дополнительными штырьками для кишечника, почек и селезёнки. Кажется, в меня что-то залезло.

Шаг, тычок шестом, шаг, тычок шестом, шаг назад, тычок шестом. Обернуться, окинуть взглядом болота, понять, что продвинулся лишь на одну десятую пути. Обессилеть. Продолжить движение.

Появились кровососущие. Больше всего они напоминали тараканов, если бы тараканы все как один были около полудюйма в длину и умели летать. И причинять боль, сравнимую с ударом шилом. В первый раз я даже опешил. Сначала от боли, а потом от омерзения – кусающихся тараканов я видел впервые. Лучше бы не видел. Они мне в кошмарах сниться будут. Во времена Колонизационной экспансии таких тварей изничтожали под корень, но те времена давно прошли, и теперь вот такие вот таракашки живут и здравствуют. Тем временем мерзко пахнущая жижа, угнетающая меня как относительно чистоплотного человека, достала до середины живота.