Отмеченная - [8]

— Это не возможно, — ее сердце пустилось вскачь, паника поднялась в ней. — Никаким образом. Я бы знала, если бы один из моих родителей мог принимать другую форма и выть на луну. — Она попыталась дернуть рукой в сторону.

— Очевидно нет.

Удовольствие в его тоне напугало ее. Он мог находить ситуацию забавной, но она, конечно же, нет.

— Послушай, мистер Эго. Я хочу знать, если…

— Я думаю, ты из одной из стай в этой области, когда мы начали делить сна, — он продолжал, хотя она не слушала. — Если бы ты была человеком, у тебя не было бы этого. Когда я увидел это, я допустил, что ты знаешь, кто ты. Он погладил ее родинку, посылая вспышку огня через эрогенную зону на ее теле. — Ты полукровка.

— Ты сказал так, будто это плохо, — она сжала бедра вместе, подавленная пульсирующим желанием секса. Она была испугана, не готовая заниматься сексом подобно кролику. Ее соски затвердели, кружево лифчика сжимало и причиняло боль. — Я человек.

— Ты наполовину человека, и это не обязательно плохо, — он поднял свою голову, его губы искривились в ухмылке. — Есть разница. Это меняет игру немного.

— Я ненавижу это в тебя, — ее начал бить озноб. Она была здесь, выведенная из строя и взволнованная, а он относился к ситуации как к игре? — Это не монополия. Даже не близко. Не подходи. Не две сотни долларов для тебя.

— Прости меня, — его ухмылку перекосило, приведя ее в бешенство. Не сексуальное возбуждение. — Плохая формулировка.

— Как на счет сказать мне правду?

— Ты в горячке из-за твоей первой луны, — прошептал он, приближаясь, тепло его тело исходило, словно от печки. — Вот почему ты нашла меня. Ты знаешь, твое время приближается. Это инстинкт.

Отрицание его объяснение было ее единственное защитой, даже не смотря на то, что часть ее знала это наглая ложь. Что-то происходило между ними. Никто не заставлял ее чувствовать подобное, переворачивая все, что она знала, вверх дном.

— Может быть, инстинкт для тебя, но не для меня, — она спорила. — Я не искала тебя. Я хотела сделать тату. Сны… наша встреча… это возможность получить желаемое.

— Послушай, сладкая, — он вторгся в ее пространство, прижимаясь к ней как можно больше. — Ты можешь продолжать лгать себе, но это не изменит то, что было предопределено случиться. Ты пришла ко мне — ты выбрала меня.

Он освободил ее руки и положил руку на ее подбородок, принуждая ее встретить его напряженный взгляд. Его прикосновение было нежным, его близость успокаивала. Было адом не ерзать, оставаться пассивной в его объятьях.

— Ты пришла в мой салон по особенно причине? Или ты чувствовала необходимость придти сюда? Еще лучше, ты чувствовала себя подобным образом в последнее время? Ты замечала изменения, которые не могла объяснить?

Как он рассчитывал ответить ей на вопросы, когда он такой закрытый, что она почти ощущает это? Его соблазнительный запах звал ее, соблазнял ее рвать его одежду, чтобы увидеть твердую плоть внизу. Она непроизвольно закрыла глаза, когда ее сердце громко застучало у нее в груди. Она облизнула губы, вспоминая какой он изысканный на вкус, как волшебно ощущать, когда он скреплял руки вокруг нее, когда их губы встречались в ее снах. Приливная волна просочилась из ее киски, клитор стал настолько чувствительным, что он не удивится, если достигнет высшей точки удовольствия простым движением ноги.

Возьми себя в руки. Ответь ему.

— Я хотела придти в Волчью нору, — призналась она нетвердым голосом. — Я не знаю почему.

Когда она попыталась отвернуться, он предотвратил это движение. Его пальцы держали ее челюсть крепко, но нежно.

— Открой свои глаза. Посмотри на меня.

Она с усилием открыла свои глаза, шокированная открытием того, что его глаза не были насыщенного золотого оттенка, но все еще желтые.

— Расскажи мне о своих родителях.

Ее родители? Смена темы разговора дезориентировала ее на мгновенье. Она быстро привела свои мысли в порядок.

— Моя мама умерла, когда я была ребенком. Я никогда не знала своего отца. А что?

— Я пытаюсь оценить все это, — он вздохнул глубоко и спросил. — Сколько тебе лет?

— Двадцать два, — если он спросил ее, значит, и она может спросить. — А сколько тебе?

— Достаточно взрослый, — его сексуальны, созданные для поцелуев губы сложились в греховную улыбку.

— Какой вид ответа это?

— Лучший, какой ты можешь получить сейчас, — ответил он с хрипотцой. — Кто тебя растил?

Боже, он высокомерен. Еще хуже? Его отношение сделало более горячей.

— Это едва похоже на ярмарку, — она все больше и больше раздражалась.

— Ответь мне, — он не просил ответа, он его требовал. Его пальцы сжали ее подбородок, его радужка глаз меняла цвет с желтого на янтарный.

— Мои дедушка и бабушка. Все. Счастлив?

— Родители твоей матери?

Она кивнула, затрудняясь вдохнуть. Она хотела оставить гнев, но все ее тело изменяло ей. Мурашки желания жгли изнутри ее кожу. Это было совсем не как в ее снах, где она имела небольшую меру контроля. Если он не отойдет от нее, она скажет ему то, что хочет узнать, и сделает то, что он скажет. Ее гордость опустилась на колени, логика вылетела в окно.

— Я должна идти, — что-то внутри нее восстало против, ненавидя слово, отвергая возможность. — Моя семья будет волноваться.