отЛИЧНОЕ... где, с кем и как - [2]

И хотя литература школьной программы не возбранялась, все равно «Войну и мир» пришлось читать большей частью под одеялом с фонариком. Потому что родители были не только интеллигентами, но еще и медицинскими научными работниками, что выливалось в суровую гигиену жизни и трепетное отношение к священному Сну. И вообще, несмотря на блестящее широкое медицинское образование, папенька от всех хворей всегда рекомендует одно и то же лекарство «кальцекс», потому что он по кальцексу защищал то ли ученую степень, то ли это была какаято научная работа, во всяком случае, кальцекс до сих пор — панацея от всех бед. У маменьки универсальное лекарство еще круче. Несмотря на 17 опубликованных научных медицинских трудов, она при каждой жалобе на любое недомогание, от гриппа до головной боли, всегда рекомендует лишь одно — Сон. И до сих пор я страдаю, ввиду повышенной концентрации количества врачей в семье, от элементарной фармацевтической безграмотности — не знаю, чем отличается анальгин от аспирина. На всякий случай не ем ни того ни другого, к превеликому удовольствию маменьки, которая с научным основанием не во всем доверяет лекарствам.

Мое насильственное литературное образование дало свои плоды. По результатам выпускного сочинения наша общая на два параллельных класса учительница русского и литературы, классная во всех смыслах этого слова Тамара Семеновна, поставила лишь однуединственную «пятерку» за грамотность. Не хочу из воспитанности указывать пальцем, но кому, вы и так догадались.

Гдето посередине образовательного процесса однажды я удостоилась от этой же учительницы очень приятного комплимента в неожиданной форме. В жизни каждой школьницы всегда найдется тот злостный мальчишка, который больно дергает за косички не потому, что изверг, а потому, что влюблен. Я вспоминаю нескольких. Один, Дениска, был особенно садичен. Однажды на уроке литературы вредный мальчишка заметил, что, скучая от уже выученной школьной программы, я втихаря под партой читаю какойто детективчик. Не испытывая угрызений совести и не обремененный чувством советского товарищества, поганец поднимает руку и кляузничает. Учительница, на удивление всем, не ругается и не вырывает злосчастный детективчик, а в строгой форме назидательствует доносчику: «Елена может себе это позволить, все равно больше нее в классе никто не читает». Это был мой первый звездный час, точнее — минута.

Глава третья Бабушки с дедушками

О том, почему моя бабушка — герой, о пользе морковки, о личном советнике Сталина, а также о шутках Брежнева и о пользе кувалды

Бабушек и дедушек у меня были две пары. Усыновленным детям, сиротам и участникам сложнокомпозиционных семей второго брака это может показаться странным, но я привыкла. Хотя скорее чисто теоретически. Практически я их видела редко. Мамины жили далеко, и мы их видели нечасто. Дело в том, что они были очень востребованы — у них было в десять раз больше среднестатистического количества внуков по причине героизма, о чем свидетельствовала пятиконечная Золотая медаль бабушки «Материгероини». Непонятно, почему дедушкам таких медалей не давали? Ведь мужские возможности этого вида героизма гораздо больше. «Почетный сотник» или «Лауреаттысячник», например. Хотя у дедушки были другие медали — за защиту Отечества. Он воевал и был ранен, о чем свидетельствовал глубокий шрам на спине. Хотя непонятно, какие медали труднее доставались. Варвару Леонтьевну и Алексея Андреевича мы видели всего несколько раз в году, и эти встречи сопровождались появлением дома больших сумок со вкусностями и подарками.

Папиных родителей, Александру Георгиевну и Виталия Григорьевича, мы с братом видели тоже редко изза вписанных на подкорку человечества извечных противоречий между свекровями и невестками с потомством и по причине последующего развода. Но хотя бы географически эти бабушка с дедушкой были более доступны, и поэтому я с ними лучше знакома. Фраза «знакома с бабушкой и дедушкой» меня бы коробила, если бы, в силу расстояния между Парижем и Сибирью, недавно мой собственный сыночек, уже в солидном для ребенка возрасте, не произнес бы еще более шокирующую фразу: «А знаешь, дедушка мне понравился!» — после первого сознательного знакомства с одним из своих дедушек. Так что общение с дедушкамибабушками — дефицит не только у меня.

Моему папеньке нравится считать, что мой организационный и менеджерский талант я унаследовала от дедушки Виталия Григорьевича, который был крупным номенклатурным боссом. Окончив школу с золотой медалью, он поступил в Московский авиационнотехнический институт, который в начале войны, как и другие стратегически важные для страны вузы, был эвакуирован в Сибирь. Закончив МАТИ, мой будущий дедушка был распределен для научной работы в филиал Центрального авиационного государственного института (ЦАГИ, преобразованного впоследствии в СибНИИА), где во время подшефных сельхозработ на сборе морковки и познакомился с моей будущей бабушкой, голубоглазой студенткой 1го курса мединститута. Чем невзрачный, хлюпенький, в круглых роговых очках «штиблетник» — так звали интеллигентных служащих, смешно носящих с галифе, вместо привычных военных сапог, тоненькие ботиночки, — понравился высокой красивой умненькой блондинке, дочери большой шишки — руководителя Треста столовых города Георгия Александровича и его супруги Варвары Константиновны, было непонятно. Особенно тем многочисленным военным воздыхателям Шурочки, которые, скрипя зубами и погонами, называли жениха «шибздиком».