Откуда в море соль - [4]

Теперь самое время посмотреть, что подарил мне к свадьбе дядя Манди. В церкви он сунул мне в руку конверт. Вероятно, тетя Грета не знает, что он дает мне деньги. Дядя Манди только что приехал из Лунца, который на море, и дал мне, пожалуйста выбрось это, и дал мне, немедленно выброси этот конверт, дядю Манди не испугал даже далекий путь из Лунца, который на море, сюда, чтобы мне, если ты сию же минуту не выбросишь этот конверт, то потом получишь пощечину, говорит Рольф. Три тысячи шиллингов. Тетя Грета носит шляпу с полями. Это идея. Почему я выхожу замуж не в шляпе? У меня лицо как раз для шляпы. Кроме того, Рольф, ты не смеешь дать мне пощечину, потому что я - невеста, и к тому же пощечину я уже получила от Карла, ты отлично это знаешь. Спасибо, Карл, что ты подумал обо мне накануне свадьбы, ты меня не забыл. Знаешь, Рольф, когда ты перед гимназией дрался из-за меня с Карлом, прав был Карл, я тебе солгала. Почему тебя это не интересует? Тебе следовало бы поинтересоваться той, на ком ты женишься. Нет, говорит Рольф, меня это не интересует. Все едят. Все пьют кофе. Я буду фотографировать фотографа. Но Рольф против. Официант принес сигары. На каждой - бумажная ленточка, на которой изображена гора Гросглокнер. Разве на австрийских свадьбах так принято, чтобы обязательно присутствовала высокая гора? Все ведут себя так, словно свадебное застолье - дело для них обычное. Сегодняшние гости - те самые, которые последний раз обедали у нас на дедушкиных похоронах. И вот опять встретились. Фотограф все еще фотографирует. При каждой вспышке у отца судорожно сжимается желудок. Ведь он потом получит счет. У фотографа тоже есть столовый прибор, словно и он причастен к событию. По всей вероятности, для того, чтобы он не все время фотографировал. Папа умный. Ты напилась, говорит Рольф, тебе не стыдно? У Альберта на подбородке родинка. Я не настолько напилась, чтобы этого не заметить. Карл сказал однажды, что из всех наших одноклассников Альберт - единственный, с кем не стыдно сидеть в одном классе. Почему он так решил?

Во всех поздравительных телеграммах написано одно и то же. Столько людей, которые нас не любят, пожелали нам счастья. Никому, даже тем, кто нас любит, не пришло в голову что-нибудь необычное. Каждую телеграмму Рольф прочитал вслух. Теперь мы обязательно будем счастливы, иначе просто не может быть. Наш номер расположен на третьем этаже. На этих коврах не слышно своих собственных шагов. Какой-то человек идет нам навстречу. Он целует мне руку. Я нестерпимо хочу в туалет. Он говорит, что его жена рада за нас. Этот господин уважает Рольфа и еще раз касается моей руки губами. Наконец одни. Рольф пропускает меня вперед. В номере запах нового помещения. Разве этот отель построили для нас? И вообще, почему нужно обязательно в отель? Рольф исчезает в ванной. Закрывает за собой дверь. В гостиничных номерах, которые знакомы мне, ванн вообще нет, а есть лишь крошечные умывальники, обшарпанные кресла, вид на задний двор, стенания эмигрантов, я прочла слишком много романов и, кроме того, хочу есть. Мне здесь не нравится. Я бы хотела спуститься вниз и что-нибудь съесть. Но ведь мы только что поженились, и поэтому мне неприлично спускаться одной.

В ресторане Рольф гладит мою руку. Я глажу салфетку. Он берет у меня из рук зажигалку, потому что он должен дать мне прикурить. Ты будешь курить перед едой? Я гашу сигарету. Зачем курить перед едой? Рольф прав. Кури, пожалуйста, говорит он, ты ведь свободный человек. Конечно свободный. Я беру зажигалку и сигарету. Рольф опять забирает у меня из рук зажигалку. Пауза в шесть секунд. Почему он не взял зажигалку прежде, чем она оказалась у меня в руках? Честно говоря, я хотела бы выйти замуж за Лоренса Оливье. Опять ты ничего не ешь! С соседнего столика уносят еду. Официант с подносом проходит мимо нас. Рольф понимающе кивает. Со мной он или не со мной?

Мы были не так уж голодны, говорит он, когда мы поднимаемся в лифте. Потом мы ищем свой номер. Помнит ли он еще, какой у нас номер? Если мы его не найдем, он об этом сообщит. Однако Рольф находит его с легкостью, просовывает меня в дверь, запирает ее, но и сам стоит рядом, нет, он не уходит, он раздевается. Там, за занавеской, наверняка есть окно. Когда мы выходили из машины, я видела черных птиц. Интересно, они замерзают в снегу? И вообще, почему нам нужно было пожениться именно зимой? До того холодно, что мне придется принять ванну. Рольф говорит, что нельзя принимать ванну на полный желудок. Но я же ела совсем мало. Кто это умер в брачную ночь от носового кровотечения? Король Аттила! Я запомнила это на уроке истории потому, что самый отъявленный грубиян в нашем классе сказал учителю: "И нужно же ему было всюду совать свой нос!" Потом он вылетел из гимназии, так как слишком часто отвечал, когда его не спрашивали. Может быть, у Рольфа случится сердечный приступ, пока я в ванной. Я медленно раздеваюсь. В отеле могла бы взорваться бомба. Мысль, что кто-то до меня уже вытирался этим полотенцем, успокаивает. И после меня еще многие будут им вытираться. Если очень медленно погружаться в ванну, то вода приятно щекочет сухую кожу. Я лежу до тех пор, пока вода не остынет. До красноты растираю кожу полотенцем. Что еще сделать, чтобы он тем временем заснул? У халата, который мне сшила свекровь, длинные завязки. Их можно обернуть вокруг живота или завязать крест-накрест бантиком. Кому как нравится. Вот наконец и ты, говорит он и сразу же хватается за подарок с бантиком. На ощупь находит узел, развязывает, спрашивает, можно ли зажечь свет, отпечатывает на моей коже колючие поцелуи, кожа не может себя защитить, потому что, если женщина не хочет, чтобы ее целовали, она должна это убедительно обосновать, если она это сделает, то получит еще один поцелуй, потому что когда женщина хочет что-то объяснить, это очень трогательно, ведь женщина есть женщина. Мужчины просто говорят "нет", и если они что-то не хотят, они могут этого не делать. Я говорю "нет". Игра начинается. Почему нет? Потому что я несчастна, Рольф. Он включает свет, смотрит на меня и находит, что несчастные люди выглядят иначе. Я выключаю свет. Он включает. Целует меня в нос, потому что он вздернут, ведь курносые носы взывают к тому, чтобы их целовали. Все, что я скажу в эту ночь, не трогай меня, дай мне заснуть, я не хочу, я бы лучше сейчас пошла гулять одна, без тебя, все это не имеет значения, потому что Рольф опять и опять включает свет и смотрит на меня, а вздернутые носы не могут сказать, чего они хотят, они выглядят так, как они выглядят, до того и после того, и его рука на ощупь движется дальше, я ее отталкиваю, Рольф говорит, он представлял себе это иначе, теперь я уже больше не могу говорить "нет", в конце концов он - мой муж и не деревянный, но я кричу: нет! Он опять лежит рядом со мной, я слышу, как колотится его сердце, я боюсь, что он заплачет, и тогда я буду мокрой от его слез. Я очень виновата, понимаю, может быть, он поможет мне, начиная с завтрашнего дня, чтобы мы могли поделить эту вину и, постепенно освобождаясь, опять дышать друг с другом рядом.