Откуда течёт «Неман» - [2]

Подобную практику надо было ломать. Я попросил редакторов сдавать материалы мне, ответственному секретарю, и сказал, что буду читать каждый номер от корки до корки.

— Мы можем напечатать слабый рассказ, слабую повесть и слабые стихи, но не должны, не имеем права печатать ни одной безграмотной строчки, — сказал я.

Повысив требовательность к самим себе, мы стали более жесткими и по отношению к авторам. Стали думать, чем еще «заманить» читателя. Решили ввести новые рубрики и тем самым сделать альманах более разнообразным по содержанию. Сатира и юмор, шахматы... Чего только мы не печатали. Мне хотелось поменять название. Мы добились и этого. Но о том, как мы это сделали, стоит рассказать подробнее.

IV

Альманах или журнал с названием «Советская Отчизна» мог выходить где угодно. В Калининграде и Петропавловске-на-Камчатке, например. А хотелось написать на флаге, то есть на обложке, что-то свое, единственное и неповторимое. Как только вопрос с моим переходом в альманах решился, я поделился своими соображениями с Евгением Василенком. Тот отнесся к идее с прохладцей: «А стоит ли?..» Я стал убеждать, что стоит. Василенок продолжал колебаться: «Надо подумать, посоветоваться в Союзе писателей, поговорить с Коноваловым, как он посмотрит...»

Когда Василенок ушел в отпуск, я сделал то и другое, то есть посоветовался в Союзе писателей с Иваном Шамякиным и поговорил с Коноваловым, который тогда работал заведующим отделом культуры ЦК МБ. Оба они были единодушны: «Да, надо менять название! Вносите предложения!»

Но легко сказать — вносите предложения! Придумать название не так-то просто. Начались поиски. Все сотрудники предлагали что-то свое. А Борис Бурьян, помнится, положил мне на стол целую египетскую пирамиду названий. Не остались в стороне и авторы. Всем хотелось, чтобы у нас был свой журнал, хороший журнал, и все думали над названием. В конце концов мы оставили вариантов десять, может быть, чуть больше, и решили представить их на рассмотрение президиума Союза писателей.

Здание Союза на Энгельса как раз ремонтировалось. Ткачев со своей канцелярией перебрался на Захарова, в редакцию журнала «Полымя», — Максим Танк уступил ему свой кабинет. В этом просторном кабинете и состоялось заседание президиума Союза писателей, на котором рассматривался вопрос о перемене названия нашего альманаха.

— Какие есть предложения? — раздаются голоса.

Николай Гаврилович зачитывает список. Зачитывает не спеша, с паузами, давая людям подумать. Смех, шуточки, подколки... Все, оказывается, не то, не то!

— Пусть еще подумают! — вносится предложение.

Я был удручен. «Пусть еще подумают...» А когда думать? В разгаре подписка. Мы, работники редакции, да и наши авторы, рассчитывали, что перемена названия сработает на нашу мельницу, даст нам если не тысячи (о тысячах мы тогда не мечтали), то хоть сотни новых подписчиков. И вдруг такой оборот. У нас пропало желание искать новые варианты. Казалось, мы исчерпали все возможное. И вдруг недели полторы или две спустя звонок из ЦК. Звонили из приемной Т. С. Горбунова, тогдашнего секретаря ЦК КПБ по пропаганде. Он приглашал главного редактора к себе на беседу. Евгений Петрович Василенок стал собираться. Когда он оделся и направился к двери, меня вдруг осенило:

— Евгений Петрович, захватите этот список, покажите Горбунову...

— Что ты, будет тебе секретарь ЦК заниматься такими пустяками. Нет, оставь, надо и в самом деле подумать, поискать другие варианты.

— А вы все-таки возьмите и покажите. А ну как Горбунов поинтересуется: «Как живете, какие у вас планы...» Вот тогда-то вы и положите на стол этот список. Вот, мол, наши варианты, Тимофей Сазонович...

Так и вышло. Горбунов, действительно, поинтересовался планами редакции. Василенок воспользовался моментом и завел речь о том, что нам хотелось бы поменять название, даже и варианты есть... И — бух на стол злополучный список, целиком отвергнутый президиумом Союза писателей. Горбунов вооружился красным карандашом:

— «Литературная Белоруссия»... Не то... «Березина»... «Березина»... Тоже, кажется, не то... «Литературный Минск»... А что? Длинно, правда... «Неман»...

«Неман»... «Неман»... — он пробежал список глазами до конца, вернулся к началу, — «Неман»... «Неман»... Мне это нравится. Как вы? Так давайте на этом названии и остановимся. В пятницу мы вынесем вопрос на бюро ЦК, там и решим.

Разговор с Горбуновым состоялся в среду. А через день, в пятницу, вопрос, действительно, был вынесен на бюро. Новое название — «Неман» — получило единодушное одобрение.

V

Стоит ли говорить, как мы были рады. Заказали новую обложку, стали ездить по городам и весям и агитировать за подписку. Где только мы не побывали. Гомель, Витебск, Гродно... В Гомеле я выступил по телевидению. Оно делало тогда первые шаги и ютилось в клубе железнодорожников, на чердаке. Позже для телецентра здесь построили специальное здание.

В нем тоже довелось выступать. Но чаще мы «спускались» в низы, в массы. На завод, в депо заявлялись втроем, вчетвером, а то и впятером — в обеденный перерыв,— я рассказывал о журнале, поэты читали свои стихи. С собой мы брали кого-либо из работников местного агентства «Союзпечать». Он располагался за столиком в зале и после встречи сразу начинал оформлять подписку. Желающие всегда находились. И все же наш порыв и наш энтузиазм дали, в сущности, незначительные результаты. Подписка составила только 2887 экземпляров. Мы думали — лиха беда начало, дальше пойдет, — увы! Как мы ни старались, как ни пропагандировали журнал, как ни разнообразили его содержание, популярность росла очень медленно. Нужно было какое-то время, чтобы убедиться, что дело тут не только в названии и содержании, но и в периодичности. Часто бывая в агентствах «Союзпечать», на заводах и в колхозах, разговаривая с общественными распространителями печати, с самими подписчиками, я пришел к убеждению — надо добиваться ежемесячника, иначе мы так и будем топтаться в пределах десятка тысяч. Но сказано — еще не сделано. Добиться, чтобы журнал стал ежемесячником, оказалось труднее, чем изменить название. Куда я только не ходил, с кем только не разговаривал... Вплоть до ЦК КПБ, не говоря уже о Союзе писателей. Отделом культуры ЦК тогда заведовал Григорий Васильевич Коновалов. Когда я пришел к нему на прием и рассказал о том, что нас, неманцев, волнует, он, к моему удивлению, отнесся к нашей идее даже более заинтересованно, чем, например, Иван Шамякин. Мало того, что он сказал свое «добро», — он еще, вдобавок, поделился своими соображения насчет того, каким должен быть будущий журнал.