Открывая новые страницы... - [145]

Бесспорно, имея дело с готовыми результатами истории тех трудных лет, несравненно легче рассуждать о том, «переоценили или не переоценили» коммунисты степень революционности тогдашней ситуации. Для участников же событий того времени ситуация не была прозрачной и легко разгадываемой. Вопрос решали классовые сражения, конкретное соотношение сил, организованность и решительность масс, поведение вождей, их политическая опытность, а также, конечно, сила и организованность классового противника.

Мы уже говорили, что Центральная Европа переживала тогда революционный подъем. Это бесспорно. Всеобщее распространение получили требования наказать виновников войны, свести счеты со спекулянтами, казнокрадами, мародерами, наживавшимися на страданиях миллионов. Престиж буржуазной демократии катастрофически падал, и этим следует объяснять широкую поддержку во многих странах идеи власти Советов (или сходных с ними демократических органов, порожденных рабочей инициативой).

В. И. Ленин, его соратники, руководящие деятели Коминтерна рассматривали Октябрь 1917 года и послеоктябрьский подъем в мире как единое целое, как период, когда революционный рабочий класс уже начал штурм капиталистического строя. Сейчас, оглядываясь назад, мы знаем, что рабочему классу пришлось испытать горечь поражений. Но коммунисты, выходившие на арену политической борьбы в 1919–1920 годах, воспринимали сложившуюся обстановку как открывшуюся возможность для свержения власти капитала не только в России, но и в ряде других стран. Назревающая в них революционная ситуация была реальностью. Ленин считал непростительным не воспользоваться этим. Он и его сторонники действовали тогда «в расчете на мировую революцию»[60].

Едва ли можно отрицать, что в установках Коминтерна преувеличивались возможности победы революции, что, стремясь использовать «исторический шанс», коммунисты во многом разделяли революционно-романтические настроения и недооценивали трудности на своем пути. Хотя Ленин и в это время нередко обращал внимание на необходимость быть реалистами, строить политику как науку и искусство. Ленин видел также, что та уникальная историческая обстановка, которая сложилась к концу войны и в той или иной мере продолжалась еще некоторое время (разное — в разных странах) после войны, не является перманентным состоянием. Напомним, что в докладе на II конгрессе Коминтерна (июль — август 1920 г.) Ленин резко критиковал представления о безвыходности кризиса буржуазии. Можно сказать, что и в период революционного подъема Владимир Ильич видел вариантность исторического процесса.

— С лозунгом мировой революции обычно связывают вопрос о политике искусственного подталкивания Советской Россией и Коминтерном революций в других странах…

— Само по себе понимание Октября как начала новой эпохи, начала ломки капиталистического строя и перехода к социализму не предполагало перенесения вооруженным путем революции из Советской России в другие страны.

Поставим вопрос иначе: существовали ли в Коминтерне и в РКП(б) настроения в пользу такого способа распространения революции? Да, существовали. Например, Л. Д. Троцкий после поражения Венгерской советской республики направил в ЦК РКП(б) письмо, в котором предлагал, исходя из того, что на европейских весах Красная Армия теперь «весит мало», создать хорошо вооруженный корпус и бросить его на Индию, в тыл империализму. Вместо ленинской линии на союз с антиимпериалистическими революционно-освободительными движениями угнетенных народов предлагался авантюристический план военного «поворота революции» на Восток. План был отвергнут, но подобные настроения кое у кого еще оставались. Можно назвать один момент в жизни Коминтерна, когда во время II конгресса — а это были дни наступления Красной Армии на Варшаву — многие делегаты связывали свои революционные надежды с развитием военных действий. Эти настроения отразились в отдельных формулировках Манифеста II конгресса Коминтерна. Там высказывался тезис о «гражданской войне во всем мире».

Можно отметить, что Н. И. Бухарин выдвигал в свое время лозунг «красной интервенции». Если империалистические державы, рассуждал он, присвоили себе право вооруженной рукой вершить судьбу Советской России, то почему пролетариат не может взять себе такое же право? Но этот тезис, появившийся в статье Бухарина в конце 1920 года (и повторенный им на IV конгрессе Коминтерна), не получил поддержки. Можно найти и некоторые аналогичные заявления других коммунистических деятелей, в том числе западноевропейских. На этих фактах и основываются утверждения, будто все надежды возлагались на военную вылазку, а главным субъектом мировой революции выступала Красная Армия.

Основой же коминтерновской концепции мировой революции, несмотря на существование в рядах Коминтерна революционно-романтических и левацких настроений, были марксистско-ленинские выводы о назревании революций в силу классовых противоречий, прежде всего внутренних.

Так, в книге Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», розданной делегатам II конгресса Коминтерна, с большой силой подчеркивалось значение объективных и субъективных предпосылок революции. В книге развивается учение о революционной ситуации. Содержание «основного закона революции» (Ленин дважды дает его определение) следующее: революция возможна лишь на основе общенационального кризиса, лишь тогда, когда к этому рубежу массы подведены своим собственным политическим опытом. Разве это совместимо с искусственным подталкиванием революции в другой стране?!