Открытые окна - [13]

Вытер он мне слёзы каким-то листиком. А ещё листиков нарвал, чтобы их к царапинам прикладывать. Подорожника. Одна царапина у меня шла по руке от пальцев чуть ли не до подмышки. Другие хотя и короче были, но из них тоже кровь сочилась. Я стала прилеплять на все ранки подорожник, Костя помогал. Встала я, как ёлка, руки раскинула и стою, чтоб подорожник не осыпался.

Костя говорит:

— Долго так стоять будешь?

Я и не знала, долго — не долго. Я ведь раненая… А он приказывает:

— Давай дальше ведро наполнять. Велели же нам…

Схватилась я за одну ветку, а она сломана. Здоровая такая, пышная ветка. А ягоды на ней сколько — и поспевшей, и только завязавшейся!

— Костя, — говорю, — это же я сломала! Что делать?

Костя тогда воткнул ветку в гущу малинника.

— Может, — говорит, — никто и не догадается…

Покидали мы ещё ягоды в наше ведро. Костя туда заглянул и ахнул:

— Ой, в ней жуки ползают!

— Вонючки? — спрашиваю.

Костя говорит:

— Нет, гляди: маленькие, чёрные. С оранжевым пятнышком… Давай-ка, — предлагает, — ты будешь дальше малину рвать, а я из неё жуков стану вылавливать!

Я согласилась. Жуков ловить — тоже работа. Я бы ни одного не смогла в руки взять. А Костя их запросто поперёк спинок берёт, из ведра вынимает. Они лапками двигают, будто бегут в воздухе.

Назад в малинник Костя не кидает их. Зачем, чтоб они снова в ведро попали? Костя для них лагерь устроил. Принёс какой-то мусор, щепки — обозначил границы на тропинке.

Да только жуки не понимают, что за территорию выходить нельзя. Он их сперва всех на середину сталкивал, потом решил вырыть ямку — вроде как нулевой этаж.

Дорожка в саду земляная — ровная, гладкая. Костя из кармана свою железку достал и в два счёта вырыл жукам убежище.

— На ночь, — говорит, — сделаю им крышу из веток. Пусть здесь живут и нам спасибо говорят. А пока устроим для них стадион.

Этой железякой он проложил на дне ямы дорожки. Да только жуки не понимают, что надо стремиться к финишу, ползут в разные стороны, карабкаются наверх. Костя поймал двух и говорит:

— Вот этот, побольше, мой будет, а этот твой.

Я тоже перестала малину рвать, села на корточки. Костя предлагает:

— Бегать не хотят — давай проводить жучиные бои?

Взяла я своего в ладонь, думаю — как же такого драться заставишь? Мелкие, безобидные они. И что я раньше жуков боялась?

— Давай, — говорю Косте, — лучше жучиный бал? Ты можешь для них замок построить?

Костя уточняет:

— Как в какой игре?

И называет две, на выбор. Там в них обеих какие-то замки были.

А я и не знаю те игры. Он меня разве пускал играть?

Я только плечами пожала. Костя говорит:

— Ладно, попробуем… Сначала фундамент…

И копнул поглубже своей железкой. Всего только разок. Вдруг Анна Ивановна рядом спрашивает:

— А кто это мне дорожку испортил?

Мы и не видели, как она появилась. Не было её, и вдруг уже — здесь.

Вытягивает она из куста мою сломанную ветку с зелёными ягодами. Как только заметила её? А следом ещё сломанные ветки вытаскивает и ещё. Я и не думала, что их так много.

— Что, — спрашивает, — не интересно работать?

Мы оба растерялись от её вопроса. У Кости тут же и вылетело:

— Не интересно…

В самом деле, как это может быть интересно?

Она говорит:

— Ну, тогда идите, отдыхайте.

И тут на меня снова глянула — и запричитала:

— Я же сказала — с краю, с краю собирать! Ой, городские…

Царапины мои только сейчас увидела.

Сразу повела меня в дом.

— Вот мы их сейчас, — говорит, — перекисью водорода. Не пищи.

Хотя я и не пищала. Да мне и не больно было. Она прикладывала мокрую ватку туда и сюда, мазала мне руки и ноги. И ворчала:

— Сразу бы сказали, мол, не хотим малину собирать. Не надо, мол, нам её. Что лезть-то в середину было?

Наконец, отпустила она меня. Вышли мы с Костей за ворота, сидим на лавочке.

У меня живот чешется. Наверно, там тоже царапины, под платьем.

Костя говорит:

— Как я ненавижу эту Липовку. И Макара ненавижу.

Ещё бы, думаю. Он же оказался ненастоящий.

Тут мне пришло в голову: а может, и остальные Костины друзья — не настоящие? И Хью, и Ли Джин, и Миша, и Рэт?

Спросила его об этом. Он говорит:

— Рэт, точно, настоящий. Жалко, что в Австралии и пожилой.

— А почему, — спрашиваю, — он настоящий?

Костя отвечает:

— Ну… Подробностей много, которые мы про него знаем.

Тут я плечами пожала:

— А что, сочинить ничего нельзя?

Костя рукой машет нетерпеливо:

— Да нет, тут, не такие подробности, которые сочиняешь. Тут — те, которые не специально рассказываешь, а так, между делом. Проговариваешься.

Да, думаю, так получается… Много чего мы знаем про Рэта. И Грандсон есть у него, и бараны, сразу три тысячи. А что мы про Макара знаем? Что ему всё интересно — в разных местах земли. И в космосе тоже. Что он мальчишка — голос не взрослый. И что дома его зовут: «Ммммммм!» А потом ещё «Миу-миу-миу!!!»

Но это всё он Косте специально говорил. А не проговаривался.

И ещё он про Липовку говорил, что здесь рядом есть посёлок Кувакино, и его школа там. И лагерь. Он знает эти места, наверняка. В Липовке школы, и точно, нет. Маленькая такая, совсем маленькая деревня…

Катенька

На улице не было ни души. Пыль смирно лежала на дороге. Но вот я увидела, что за деревней, там, где дорога идёт в овраг, появилось облачко. Оно поднималось к нам из оврага, становилось больше. И вот уже в нём я смогла различить нечёткие, мутные фигуры со скобочками на головах — то ли рожки, то ли короны.