Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви - [70]

Тогда я как раз давал учения в Бодхгае – месте, где Будда пришёл к абсолютному пониманию сути страданий и способа их облегчения. Это очень сильное место, энергия которого может заставить вас пересмотреть свой образ жизни.

Оглядываясь на свою жизнь, практику, на то, что я усвоил за годы ученичества, чему учил других людей, а также на отношения с семьёй и друзьями, я чувствовал, что чего-то не хватает. Да, мне удалось восстановить связь со своей природной искрой, и я учил методам этого воссоединения тысячи учеников, но моё «геройское сердце», подлинная суть бодхичитты, была пробуждена только наполовину. Я замечал – во время учений, например, – как устаю, ловил себя на мысли: «Уф, скорее бы закончить. Я бы хотел сходить туда-то и туда-то. Как бы мне хотелось заняться чем-то другим, пойти в кино или отдохнуть». Я ощущал подобную неусидчивость и неудовлетворённость, когда руководил организационной работой, строительством или восстановлением мужских и женских монастырей или ретритных центров. Даже сессии медитации стали для меня обузой. Я просто хотел сидеть, отдыхать, есть и смотреть телевизор со своей женой и дочерями.

Я устал, был растерян и пресыщен.

Но в Бодхгае, где не так много развлечений, я стал думать обо всех тех восхитительных учителях, которые в прошлом помогли мне и поддержали. Они никогда не производили впечатление уставших людей; их энтузиазм по отношению к любому проекту, казалось, ни на секунду не ослабевал. Может, они уставали физически, но внутренняя сила, которая ими двигала, никогда не иссякала.

Взглянув на собственную жизнь, я осознал, что теряю внутреннюю силу, потому что по-настоящему не предан цели абсолютной бодхичитты. Я просто зарылся в своём уютном гнёздышке, проведя границы между своей профессиональной, духовной и семейной жизнью. Я понял, что, хоть и преодолел разные слои «я», оставалось справиться с ещё одним слоем: слоем духовного комфорта, уютной Дхармы, уютного сострадания, комфортного существования.

И вот однажды вечером после учений я направился в ту часть Бодхгаи, где находится несколько древних храмов и мест поклонения, а также дерево, выросшее из черенка изначального дерева бодхи. Я никому не сказал, куда направляюсь. Я пошёл туда один с намерением взять обет беззаветно трудиться на благо всех живых существ, перешагнуть состояние самоудовлетворённости, в котором продолжал жить и работать, пока чувствовал себя в нём комфортно.

Время было перед самым заходом солнца; оно ассоциируется у меня с чувством особой мягкости. День клонится к концу, но все ещё светло – пронизывающий своим контрастом момент на грани ясности дня и заблуждений ночной тьмы, момент, в котором реальность как будто смещается, трансформируется.

Я сел под деревом бодхи и немного помолился, потом трижды обошёл вокруг него, читая обет бодхисаттвы, который в сжатом изложении будет звучать примерно так: «Начиная с этого момента и до тех пор, пока я не достигну полного освобождения от боли и страданий, я целиком и полностью, не стремясь к похвалам и вознаграждению, посвящаю себя труду на благо всех живых существ». Я решил, что от всего сердца желаю принять на себя обязательства бодхисаттвы.

И в тот момент, когда я закончил принятие обета, я почувствовал, как что-то соскальзывает с моей головы. Я открыл глаза и увидел у своих ног лист с дерева бодхи.

Дальше произошло нечто любопытное. Я помнил, что по обе стороны от меня находятся люди. Я почему-то думал, что они читали тексты или молились, но на самом деле люди ждали, когда с дерева упадёт лист. Срывать листья с самого дерева запрещено законом (тогда от него останутся одни голые ветви). Никто не имеет права собирать листья с дерева, можно только подбирать упавшие.

И вдруг отовсюду набежали люди, пытаясь схватить упавший лист. Признаться, я сам хотел его подобрать и взять себе; а поскольку он упал прямо передо мной, я его и взял. Всё это произошло за какие-то пару секунд. Я держал лист и думал: «Я первый! Дерево бодхи послало мне листок, и теперь он у меня. Значит, я очень хороший человек, отличный практикующий!».

Когда я уходил, меня охватило чувство вины. «Ты такой ленивый бодхисаттва, – сказал я самому себе. – Принял обет посвятить свою жизнь всем живым существам, а сам даже не можешь отдать этот лист кому-то другому. Ты всё ещё держишься, цепляешься, лелеешь идею о том, что получишь особый знак или благословение». Я был так раздосадован и зол, что чуть не разорвал этот лист в клочья и не выбросил его.

Потом я услышал другой голос, из ниоткуда: «Храни этот лист как напоминание о том, как легко нарушить обязательство трудиться на благо других. Ты можешь со всей искренностью произнести эти слова, но только действия имеют значение – они служат доказательством того, цепляешься ты за комфорт, самомнение, различение или нет».

Несколько дней спустя я попросил своего ученика поставить этот лист в рамку вместе с парой написанных мной строк о пережитом опыте. Я отвёз обрамлённый лист домой, в Непал, и повесил на стене у лестницы, ведущей в спальню, так чтобы каждый вечер, когда я отправлялся спать, и каждое утро, когда спускался вниз, он напоминал о моём обязательстве и о том, как легко его нарушить.