Открытое письмо Виктора Суворова издательству «АСТ» - [5]

Но не вспомнил никто ни про какую записку, ни про какие проклятия.

Об этом известно только гражданину Кадетову, который не удосужился узнать, как же по отчеству звали деда Василия. Эта неряшливость в сочинении небылиц ему свойственна. Он рассказывал о том, что хорошо знал мою жену Тамару. Которую всю жизнь звали и зовут Таней…

Дед мой Василий Андреевич Резунов прожил долгую и очень трудную жизнь (14 января 1892 — 5 февраля 1978). Его призвали под знамена в 1911 году. В Первой мировой войне воевал с первого дня. Рядовым в пехоте. В траншеях. Во время Брусиловского прорыва в июле 1916 года был тяжело ранен и попал в австрийский плен. После плена вернулся домой в Екатиринославскую губернию, которую вместе со всей Украиной, Крымом, Прибалтикой и пр. некто Ленин сдал германскому кайзеру. Ленинская измена Родине пришлась моему деду весьма не по душе. С того момента Василий Резунов стал Резуном.

Дед прошел через Гражданскую войну. Красный террор испытал на своей шкуре — бит комиссарскими шомполами. Потом голод 1921–1922 годов, первая попытка коллективизации под именем коммунизации, после чего — настоящая коллективизация и жуткий организованный комиссарами голод, когда на соседнем хуторе Садовом обезумевшая женщина зарезала и сожрала свою малолетнюю дочку, а рядом, в селе Соленом, под охраной головорезов из ГПУ гнил под дождем отобранный у народа, ссыпанный на землю хлеб, и ревели согнанные со всей округи коровы, которых никто не кормил, не поил и не доил. Которые так все там и передохли.

Во Второй мировой войне два старших сына моего деда, Иван и Богдан офицерами воевали на фронте, а его самого с третьим сыном Александром немцы угнали на шахты в Силезию. Там Александр и погиб. Дед вернулся домой и до 66 лет вкалывал кузнецом в колхозе им. Шевченко Солонянского района Днепропетровской области. В старости его сразил тяжелейший недуг. У деда дрожали руки. Уже в 70 лет он не мог держать ни ложку, ни кружку. Кружку перед ним ставили на стол, он к ней наклонялся трясущейся головой. Это его угнетало. И очень сильно. А кормить себя другим не позволял. С годами недуг набирал силу. Дед оставил после себя большое потомство. Внуки живы. Внуки деда помнят. И каждый подтвердит: уже в 75 лет он ничего написать не мог. Тем более — в 86.

Распространяемые издательством «АСТ» сведения, про записку, которую дед просто физически написать не мог, — это мерзость высшей степени подлости.

Но если бы и была у него возможность написать, то уж он бы такое не написал. Дед помнил то время, когда в "царской России" он, мальчишка, работая подручным кузнеца, мог заработать достаточно денег, чтобы можно было уважать и себя, и свой труд. Он помнил время, когда гражданин России имел право иметь оружие. И никто никого не стрелял. Даже по пьяни. Потом пришли оккупанты-комиссары, и первое, с чего они начинали, был запрет иметь оружие, что со времен глубочайшей древности было символом рабства.

Кстати, гитлеровцы вели себя точно так же.

В колхозе дед был крепостным рабом. Он не имел права иметь паспорт Союза Советских Социалистических Республик. Большинство населения СССР в 30-е, 40-е, 50-е годы жило в селах и деревнях, вкалывало в колхозах, в которые комиссары загнали людей расстрелами и голодом. Так вот: большинство населения великой страны гражданами этой страны не являлось. Деду моему, как и сотням миллионов других людей, паспорт (внутренний паспорт, не заграничный!) иметь не полагалось. Отпахав 27 лет кузнецом в колхозе, он заработал пенсию размером 8 рублей 25 копеек в месяц. Бутылка самой дешевой водки стоила 2 рубля 87 копеек. А килограмм мерзкой колбасы из макулатуры и крахмала — 2 рубля 20 копеек.

Власть, которая довела великую страну до того, что она покупала хлеб в Америке, дед считал преступной и бандитской. Об этом тем внукам, которым доверял, дед говорил открыто и прямо. Об этом сохранилось и свидетельство моего отца, которое прозвучало в фильме Синельникова. Перед войной юный Богдан Резун прибежал радостный домой — в комсомол приняли! Дед помолчал. А потом коротко выразился о власти: там по верхам — бандюки, а тут по низам — шпана.

И вот теперь гражданин Кадетов сообщает миру, что дед мой был настолько глуп, что полюбил ту власть, которая его, вольного человека, сделала рабом. Уж так ему все руководство нравилось — от председателя колхоза им Шевченко по фамилии Загубигорилка до товарищей Андропова и Брежнева — что простить своему внуку измены этим негодяям дед никак не мог. Так уж он полюбил колхозное рабство, что удавился с горя, узнав об измене внука рабовладельческому строю.

Чтобы было ясно, какие у меня были отношения с моим дедом Василием, доложу вам, что внуков у него много, но на большом семейном совете через много лет после его смерти было решено все его документы передать на хранение не кому-нибудь, а мне. Именно у меня хранится все, что от него осталось, включая письмо из плена с датой "октябрь 1917" и подписью — Василий Резунов.

Руководству издательства «АСТ» перед тем, как распространять клевету Кадетова про моего деда, следовало поинтересоваться, а когда же я убежал?