Открытое письмо молодому человеку о науке жить. Искусство беседы - [34]

Есть люди, у которых явно отсутствует связь между их рассуждениями и конечными выводами. Они уступают по всем пунктам, соглашаются с вами абсолютно во всем: «Вы совершенно правы», и дело уже представляется вам улаженным и решенным, но в последний момент вы вдруг замечаете, что они ни на миллиметр не сдвинулись со своей позиции, и надо все начинать сначала.

Авторитет в разговоре на стороне того, кто обладает или неторопливой, значительной манерой высказывать свои мысли, или спокойной властностью, то есть на стороне того, кто уверен в том, что его слушают. Слова одно за другим отделяются от него и всей своей тяжестью падают на слушателей. Человек же, веса не имеющий, выглядит так, будто он все время пытается удержать собственные слова и вернуть их обратно; он стесняется своей фразы еще до того, как успел ее завершить.

Можно вывести следующее уравнение: возраст человека + диапазон его голоса = постоянная величина. Дети в пеленках и молодые проповедники криком кричат, чтобы заставить слушать себя; стариков же, голоса у которых уже нет, слушают и так.

Некоторая затрудненность речи, даже косноязычие свидетельствуют о скромности характера, что весьма ценится в английской аудитории. «Научитесь заикаться», – посоветовал один старый министр новоиспеченному члену палаты общин.

Об остроумии

Мало быть остроумным. Надо еще быть достаточно остроумным для того, чтобы не быть излишне остроумным.

В остроумии, как и в игре, нужно уметь вовремя остановиться. Нельзя долго выигрывать. Талейран бывал остроумен не чаще одного раза в день.

Поскольку комическое рождается из контраста, легко стать смешным, если ты слывешь человеком серьезным. Священнику, министру, ученому остроумие обходится и вовсе дешево: в глазах аудитории они изначально наделены таким запасом чопорной скованности, что им остается лишь поэкономней ее расходовать.

Подлинное остроумие никогда не станет объяснять, в чем его соль. «Мари-Жозеф? – спросил Ривароль. – Это брат Авеля Шенье».

Ничто так не поражает и одновременно не восхищает молодого человека, как юношеская живость остроумия у старика.

До шести лет и после семидесяти человек имеет право на естественность; цинизм старика так же прелестен, как искренность ребенка.

Очень легко смеяться над собой в мелочах, если ты восхищаешься собою в крупном. Отсюда – безукоризненный юмор англичан.

Благодаря Уайльду англичане знают способ превращать парадоксы в банальности.

Направлять свое остроумие против самого себя – излюбленный прием обольстителей. Но так ли уж он честен? Самый скромный человек из всех, кого я знал, был также и самым тщеславным человеком.

«Он постоянно лжет, – говорил о ком-то Ф., – но меня это не смущает: он смешит за столом моих гостей».

Уолпол говорил о маршале де Ришелье: «Люди смеются, еще не зная, что он скажет, и правильно делают, ибо потом они наверняка уже смеяться не будут». Острота, применимая к большинству профессиональных остряков.

Хорошие анекдоты настолько редки, что столетия передают их из рук в руки как эстафету. «Только не говорите заранее, чем там кончается!» – анекдот, который рассказывали в 1880 году про читательницу «Жизни Иисуса»; в 1925 году тот же анекдот рассказывался про зрительницу, пришедшую посмотреть «Святую Иоанну».

«Ничто так не говорит о скудости ума, как пристрастие к анекдотам». Изречение человека, плохо запоминающего анекдоты.

Анекдот хорош лишь тогда, когда он иллюстрирует только что прозвучавшую в разговоре мысль. Анекдот, рассказанный непонятно по какому поводу, оскорбителен.

Ривароль заготавливал экспромты на вечер еще утром в постели. Он записывал свои эпиграммы на карточках, вставлял в рамки зеркал и выучивал наизусть, пока брился.

«На свете было лишь трое импровизаторов, – говорил Эмиль Оливье, – Ламартин, Тьер и ваш покорный слуга. Ни один из троих не импровизировал».

Утверждают, будто среди хорошеньких женщин редко встретишь женщину остроумную. Отчего бы это? Ведь в их распоряжении всегда есть самые выдающиеся мужчины, готовые развить и отточить их ум.

Проявлять остроумие некстати – очень неостроумно.

Грубость – остроумие дураков, привычка все оспаривать – их утонченность.

В рассказе, изложенном на бумаге, чересчур пышная концовка бывает не по вкусу утонченным натурам, а вот в беседе, ибо она сродни театру, занавес нужен всегда.

Трудно придумывать идеи и легко придумывать фразы; этим объясняется успех философов.

Не надо стремиться во что бы то ни стало досказать анекдот или какую-либо историю, прерванные чьим-то появлением или уходом. Подбирать оброненные мысли – это уже не остроумие, а скупость.

О молчании

Нередко одна и та же мысль, затаившаяся и опасная, приходит в голову обоим собеседникам сразу. Каждый знает, что другой подумал о том же, но вслух об этом не говорится, и непрошеная гостья медленно отступает. Так, мелодия, взявшаяся неведомо откуда, то приблизится, то удалится, то вовсе затихнет, а музыкантов ты так и не увидел. Молчание бывает красноречивее слов.

Беседа без пауз неспособна ничего родить. Для созревания плода требуется время.

Опытную хозяйку не смущает наступающее посреди разговора молчание. Она и не думает бить тревогу. Она принимает паузу как должное и старается сделать ее приятной.