Открытое письмо А Кузнецову - [2]

И, тем не менее, я этот упрек Вам делаю. И не потому, что хочу осудить Вас лично, а потому, что хочу осудить философию бессилия и самооправдания, которая проходит через все, что Вы сказали или написали на Западе. "Мне не было дано иного выбора!" - как бы говорите Вы, и это звучит оправданием не только для Вас, но и для всей советской творческой интеллигенции, во всяком случае для той "либеральной" ее части, к какой Вы сами принадлежали. Вы осуждаете - прямо или косвенно - некоторых ее представителей, но поскольку Вы не произносите ни одного слова осуждения в свой адрес, во всем обвиняя только власть, то непонятно, почему же к остальным можно предъявлять какие-то требования. Вы хотите сказать, что все вы - жертвы насилия, но, мне кажется, никакое насилие не может быть эффективным без тех, кто готов этому насилию подчиняться. Иногда мне кажется, что советская "творческая интеллигенция", то есть люди, привыкшие думать одно, говорить другое, а делать третье, в целом явление еще более неприятное, чем режим, который ее породил. Лицемерие и принятие вещей такими, какими они ей навязаны, настолько въелись в нее, что во всякой попытке поступить честно она усматривает или хитрую провокацию или безумие. Я встречал людей, а Вы, вероятно, еще больше, кто, тайно ненавидя эту власть, делает все, что ему прикажут, и даже сверх того и, делая это, ненавидит еще сильней. Однако еще сильней ненавидит тех, кто, по Вашему выражению из письма г-ну Миллеру, "шумно борется" с властью. Потому что рассерженная власть, ничего не разбирая, может наброситься не только на тех, кто "шумно борется", но и на тех, кто "тайно ненавидит".

Я не хочу сказать, что все, кто хочет большей свободы для себя и своей страны, должны выйти со знаменами на Красную площадь. Однако им следовало бы отказаться от обиходного цинизма, который одинаково обесценивает правду и ложь, поверить в какие-то моральные ценности, пусть даже смешные, и пытаться обрести внутреннюю свободу. Как это сделать - по-видимому, каждый должен решить сам. Не каждый может, да и не всегда это лучший способ, открыто выступить против тех условий, в которых мы живем. Но лучше вообще молчать, чем говорить неправду, лучше отказаться от публикации какой-то своей книги, чем выпустить прямо противоположное тому, что написал сначала, лучше отказаться от поездки за границу, чем стать ради этого осведомителем или "отчитаться" фиглярской поэмой, лучше отказаться от пресс-конференции, чем публично заявлять, что в нашей стране существует свобода творчества. Если отдельный человек или вся страна действительно хотят быть свободными, они должны как-то добиваться свободы, хотя бы путем несотрудничества с теми, кто их угнетает. Но иногда ради этого следует рисковать даже той свободой, какую имеешь, чего, как я понял, Вы так боялись.

Вам показался наивным заданный Вам кем-то на Западе вопрос: почему в СССР народ не заменит правительство, если оно якобы так плохо? Мне этот вопрос кажется совершенно разумным. Я бы ответил на него так: народ не заменит правительство не потому, что правительство хорошо, а потому, что плохи мы сами - мы пассивны, невежественны, боязливы, даем обмануть себя примитивными мифами и опутать бюрократическими путами, позволяем уничтожить наиболее активных наших граждан, в большинстве своем не понимаем своего положения, наша интеллигенция подкуплена, запугана и лишена моральных критериев, однако постепенно мы начинаем находить в себе силы - и это значит, что рано или поздно многое можно будет изменить.

Но Вы говорите не так. Вольно или невольно Вы хотите создать впечатление, что всякая борьба бесполезна и те, кто "шумно борется", все же в большей или меньшей степени тоже лицемерят, выступая "за советскую власть", лишь против отдельных или всех ее недостатков, как Синявский или Солженицын - и тем не менее Синявский сидит в тюрьме, а Солженицын "затравлен и измучен". Вы же, будучи вообще против этой власти и потому "подлинной оппозицией", - молчали и делали то, что Вам прикажут.

Я думаю, что все это неправда. Едва ли слово "советский" само по себе такая уж хорошая защита от режима. Быть может, режим видит самую большую опасность как раз в тех, кто говорит, что они "за советскую власть", но подразумевают под "советской властью" совсем не то, что хочется режиму. Не зная лично ни Синявского, ни Солженицына, насколько искренна их общественная позиция, я судить не могу. Но она, как мне кажется, во всех случаях заслуживает только уважения, равно как позиция Даниэля и многих других. Что касается их книг - а Солженицына я считаю наиболее значительным современным русским писателем - то я полагаю, что они не советские и не антисоветские, а просто литература, которая хочет быть свободной. И, судя только по его книгам, нельзя сказать, что Солженицын "затравлен и измучен" - он производит впечатление человека, способного противостоять травле, он уже однажды сохранил свою внутреннюю свободу в тюрьме и, видимо, сохранит, если его еще раз посадят. В этом все мы можем черпать силы.

И когда Вы говорите, что хотите писать свободно и для этого бежали на Запад, я Вас понимаю и к той прагматической трезвости, с какой Вы сумели это сделать, отношусь с уважением, но когда Вы пытаетесь доказать, что Ваша "тайная ненависть" и явное сотрудничество здесь были "подлинной оппозицией", косвенно намекая тем самым, что оппозиция Синявского или Солженицына - мнимая, и в то же время выступаете на Западе ходатаем за эту оппозицию, то мне кажется, что Вы ставите себя в фальшивое положение.