Открытие Индии - [244]

Наименее затронутой провинцией оказался Пенджаб, но даже там имели место многочисленные случаи проведения харталов и забастовок. Северо-западная пограничная провинция, населенная почти исключительно мусульманами, занимала особое положение. Вначале здесь не было массовых арестов или других провокационных действий со стороны правительства, как в других провинциях. Это, возможно, объяснялось отчасти тем, что на население пограничных районов смотрели как на легко воспламеняющийся материал, а также политикой правительства, стремившегося показать, что мусульмане держатся в стороне от националистических выступлений. Но когда весть о событиях в других частях Индии достигла Пограничной провинции, то и там состоялись многочисленные демонстрации и даже агрессивные выступления против английских властей. Демонстранты подверглись обстрелу, и к ним были применены обычные методы подавления народных выступлений. Несколько тысяч человек было арестовано, и даже великий патанскин лидер Бадшах Хан (более известный как Абдул Гаффар-хан) был серьезно ранен, подвергшись избиению полицейских. Это было верхом провокационных действий, и однако, как это ни удивительно, люди проявили ту великолепную дисциплинированность, которую привил своему народу Абдул Гаффар-хан. Здесь не было тех кровопролитных беспорядков, какие произошли во многих частях страны.

Внезапные, неорганизованные демонстрации и выступления населения, выливавшиеся в кровопролитные столкновения с превосходящими и хорошо вооруженными войсками, являлись показателем настроений, охвативших население. Эти настроения существовали и до ареста их лидеров, но аресты и частые расстрелы демонстраций, последовавшие за ними, вызвали гнев народа и побудили его к тем действиям, к которым всегда прибегает разъяренная толпа. Некоторое время, казалось, царила неуверенность, никто не знал, что же следует предпринять. Не было ни руководства, ни программы действий. Не было также и популярного деятеля, который мог бы руководить людьми или посоветовать им, что надо делать, и, тем не менее, они были слишком возбуждены и возмущены, чюбы оставаться спокойными. Как это часто бывает при таких обстоятельствах, появились местные лидеры, и люди шли за ними некоторое время. Но даже то руководство, которое они обеспечивали, не имело большого значения; это были массовые, по существу, стихийные выступления. Более молодое поколение, в особенности студенты университетов, играло важную роль как в боевых, так и мирных выступлениях 1942 года. Многие университеты были закрыты. Некоторые из местных лидеров пытались применять в это время методы мирных действий и гражданское неповиновение, но в господствовавшей тогда атмосфере сделать это было трудно. Хотя народ и забыл учение о ненасилии, которое ему внушали непрестанно более двадцати лет, все же он был совершенно ненид-готовлен ни психологически, ни в других отношениях к каким-либо насильственным действиям и выступлениям. Именно это учение о ненасилии породило сомнения и колебания и помешало насильственным действиям. Достаточно было Конгрессу, предав забвению свое учение, хотя бы намекнуть заранее о возможности насильственных действий, размах насильственных действий, которые имели место, несомненно, был бы в сто раз большим.

Такого намека не было сделано, и даже наоборот, в последнем своем послании Конгресс снова подчеркивал значение ненасильственных действий. Но один факт оказал, может быть, некоторое воздействие на общественное мнение. Если, как мы уже говорили, вооруженная борьба признавалась законной и желательной против врага-агрессора, то почему же это не должно было распространяться и на другие существующие формы агрессии? Отказ от запрещения насильственных методов наступления и обороны имел непредвиденные последствия, поскольку для большинства людей нелегко было разобраться в тонкостях, которыми одно отличалось от другого. Во всем мире в ход были пущены крайние формы насилия, и они настойчиво и неустанно поощрялись пропагандой. Тогда это стало вопросом целесообразности и остроты чувств. Далее, были такие люди, вне Конгресса или в самом Конгрессе, которые никогда не придерживались учения о ненасилии и которых ни в коей мере не смущали насильственные действия.

Но в момент возбуждения не многие способны размышлять; они действуют под влиянием длительно подавлявшегося побуждения, которое влечет их вперед. И вот впервые со времени великого восстания 1857 года огромные массы народа вновь поднялись, чтобы противопоставить силу (но силу без оружия!) английскому господству в Индии. Это был неумный и неуместный вызов, ибо все организованные и вооруженные силы были на стороне противника, и по численности большие, чем когда-либо в прошлом. Как бы ни была велика толпа по численности, она не может выйти победителем в единоборстве с войсками. Она неизбежно терпит поражение, если только войска противника не переходят на ее сторону. Но толпы народа не подготовились к схватке и не они выбрали момент для нее. Борьба началась неожиданно для них, и в своем отношении к ней, каким бы необдуманным и ошибочным оно ни было, народ показал свою приверженность делу свободы Индии и свою ненависть к иностранному господству.