Открытие Индии - [227]

СЭР СТАФФОРД КРИППС ПРИБЫВАЕТ В ИНДИЮ

Спадением Пенанга и Сингапура и по мере продвижения японцев в Малайе оттуда началось массовое бегство индийского и другого населения. Все эти беженцы устремились в Индию. Им приходилось покидать свой дом внезапно, и они ничего не успевали захватить с собой, кроме одежды, которая была на них. Затем последовал поток беженцев из Бирмы. Их были сотни тысяч, главным образом индийцев. Рассказ о том, как они были брошены на произвол судьбы гражданскими и прочими властями и эвакуировались своими силами облетел всю Индию. Они тащились сотни миль в телегах через горы и густые леса, окруженные врагами. Многие погибали в пути, убитые кинжалом, болезнью пли голодом. Это было ужасное следствие войны, с которым приходилось мириться. Но не война была причиной различия в отношении к индийским и английским беженцам. О последних, по мере возможности, заботились, их обеспечивали транспортом, оказывали им помощь. Из одного пункта в Бирме, где скопилось большое число беженцев, в Индию вели две дороги. Лучшая из них была предоставлена англичанам и другим европейцам. Ее стали называть «Белой дорогой».

Мы услышали страшные рассказы о расовой дискриминации и страданиях людей. Их приносили с собой голодные беженцы, растекавшиеся по всей стране, и эти рассказы производили глубокое впечатление на индийский народ.

В этот момент в Индию прибыл сэр Стаффорд Криппс с предложениями английского военного кабинета. На протяжении последних двух с половиной лет эти предложения обсуждались во всех подробностях, и они стали уже достоянием истории. Для того, кто принимал участие в последовавших затем переговорах, довольно затруднительно сколько-нибудь подробно остановиться на них, не высказав при этом много такого, о чем до поры до времени было бы лучше помолчать. Собственно говоря, все те вопросы и соображения, которые возникли в этой связи, были уже изложены в печати.

Я вспоминаю, что, когда я впервые прочел эти предложения, я был сильно удручен, и это было вызвано главным образом тем, что я обкидал от сэра Стаффорда Криппса чего-то более значительного, особенно, учитывая тогдашнюю критическую ситуацию. Чем больше я вчитывался в эти предложения и размышлял над их содержанием, тем сильнее становилось мое уныние. Человек, незнакомый с индийскими проблемами, мог вообразить, что эти предложения во многом идут навстречу нашим требованиям. Однако при ближайшем рассмотрении в шгх оказывалось столько оговорок, а самое признание принципа самоопределения сопровождалось столькими условиями и ограничениями, что это создавало угрозу нашему будущему.

Предложения касались главным образом будущего. Они имели в виду период после прекращения военных действии, хотя в их заключительном пункте содержалось неопределенное приглашение к сотрудничеству в настоящее время. Этот план для будущего, подтверждая принцип самоопределения, предоставлял провинциям право не входить в Индийский союз и создавать свои независимые государства. Кроме того, такое же право невхождения в Индийский союз было предоставлено индийским княжествам, а надо иметь в виду, что в Индии насчитывается около шестисот таких княжеств. В их числе есть несколько крупных, но в подавляющем большинстве это крошечные владения. Все эти княжества и провинции должны были принять участие в разработке конституции и оказать свое влияние на эту конституцию, а затем могли отказаться от ее соблюдения. В основе всего оказался бы сепаратизм, тогда как действительно важные экономические и политические проблемы, стоящие перед страной, были бы оттеснены на второй план. Реакционные элементы; во многом расходящиеся между собой, объединились бы для того, чтобы воспрепятствовать созданию сильного, прогрессивного, объединенного национального государства. Под постоянной угрозой выхода из союза в конституцию могли быть включены нежелательные статьи, центральное правительство могло оказаться ослабленным ст обессиленным, а выход из союза все равно мог последовать, причем тогда было бы уже трудно изменить конституцию и сделать ее более приемлемой для оставшихся в составе союза провинций и княжеств. Выборы в провинциях в учредительный орган должны были происходить на основе существующей системы отдельных религиозных избирательных курий. Это было весьма прискорбно, ибо должно было возродить прежний дух разобщенности, однако при существующих обстоятельствах это было неизбежно. Что же касается княжеств, то выборы там вообще не предусматривались, и девяносто миллионов их жителей полностью игнорировались. Полуфеодальные правители княжеств могли назначать своих собственных представителей пропорционально численности их населения. Среди этих назначенных лиц могли оказаться некоторые способные министры, но в общем они неизбежно представляли бы не население княжества, а его феодального самодержавного властителя. Эти представители составили бы около одной четверти общего числа членов учредительного органа и своей численностью, своей социальной отсталостью и угрозами выхода из союза оказали бы огромное влияние на его решения. Учредительное собрание или орган по выработке конституции представлял бы собой странное смешение выборных и назначенных членов, из которых первые были бы выбраны отдельными религиозными куриями и некоторыми привилегированными сословиями, а последние — назначены правителями княжеств. К этому надо добавить, что сила, побуждающая принять согласованные решения, здесь отсутствовала бы, а следовательно, не могло быть и того ощущения реальности, которое создается выработкой единых и окончательных решений. Многие члены учредительного собрания были бы склонны действовать совершенно безответственно, сознавая, что могут в любой момент уйти и отказаться от ответственности за осуществление этих решений.