Открытие Индии - [167]

\ которое прокатилось по Бенгалии в первом десятилетии 20 века, и позднее — когда он отказался от своего титула во время резни в Амритсаре. Его созидательная деятельность в области просвещения, вначале незаметная, уже тогда превратила Шантиникетан в один из очагов индийской культуры. Его влияние на умы индийцев и особенно на последующие подрастающие поколения было огромно. Частично под влиянием его работ сформировался не только язык бенгали, на котором он сам писал, но и все современные языки Индии. Он, больше чем кто-либо другой из индийцев, помог гармоническому сочетанию идеалов Востока и Запада и расширил основы индийского национализма. Он был самым выдающимся интернационалистом в Индии, верившим в международное сотрудничество и работавшим во имя его. Он принес в другие страны то, что Индия могла им дать, а в Индию то, что мир мог дать его собственному народу. И все же, при всем своем интернационализме, он никогда не отрывался от почвы Индии, и его ум был насыщен мудростью Упанишад. Вопреки обычному ходу развития, по мере того как он становился старше, он делался более радикальным в своих взглядах и воззрениях. При всем своем индивидуализме он восхищался великими достижениями русской революции, особепно в деле распространения образования, культуры, здравоохранения и духа равенства. Национализм — убеждение ограничивающее, а национализм, пришедший в столкновение с господствующим империализмом, порождает всевозможные разочарования и комплексы. Тагор оказал Индии ту огромную услугу (такую же огромную, какую в другой области оказал ей Ганди), что он заставил народ выйти до некоторой степени из узкой колеи его мышления и призадуматься о более широких проблемах, затрагивающих человечество. Тагор был великим гуманистом Индии.

Тагор и Ганди были, несомненно, самыми выдающимися и влиятельными личностями в Индии первой половины 20 века. Поучительно сравнить и противопоставить их. Нельзя было найти двух других людей, которые бы настолько отличались друг от друга по своему происхождению и характеру. Тагор, аристократ-художник, обратившийся в демократа, сочувствующего пролетариату, олицетворял, по существу, культурную традицию Индии, традицию принятия жизни во всей ее полноте и шествия по ней с песнями и плясками. Г анди, скорее человек народа, почти воплощение индийского крестьянина, олицетворял другую древнюю традицию Индии — традицию самоотрешения и аскетизма. И все же Тагор был прежде всего человеком мысли, а Ганди — человеком устремленного, непрерывного действия. Оба они, каждый по-своему, мыслили в рамках всего мира в целом, и каждый в то же время был полностью индийцем. Они как бы представляли различные, но гармоничные аспекты Индии и дополняли друг друга.

Тагор и Ганди переносят нас в современную эпоху. Но мы рассматривали более ранний период и влияние, оказанное па народ, а особенно на индусов тем, что Вивекананда и другие подчеркивали прошлое величие Индии и гордились им. Сам Вивекананда тщательно предостерегал свой народ не слишком думать о прошлом, а смотреть в будущее. «Когда же, о боже.— писал он,— наша страна освободится от этого вечного пребывания в прошлом?» Но сам он и другие вызвали это прошлое, оно очаровывало и нельзя было избавиться от него.

Этому обращению к прошлому и обретению в нем утешения и поддержки способствовало возобновление изучения древней литературы и истории, а позднее — раскрывшейся истории индийских колоний в восточных морях. Аини Безант сыграла значительную роль, усилив веру индусских средних классов в их духовное и национальное наследие. Все это носило в известной мере духовный и религиозный характер, но в основе всего этого были сильные политические тенденции. Поднимающаяся буржуазия проявляла склонность не столько к религиозным исканиям, как к политике, но ей нужны были какие-то культурные корни, на которые она могла бы опереться, что дало бы ей уверенность в своей собственной ценности и уменьшило бы чувство отчаяния и унижения, вызванное чужеземным завоеванием и господством. В каждой стране растущего национализма, помимо религии, имеют место эти искания, эта тенденция обращаться к прошлому. Иран, ни коим образом не ослабив своей религиозной веры, умышлзнно обратился к своему доисламскому периоду величия и использовал эти воспоминания для укрепления своего нынешнзго национального чувства. То же было и в других странах. Прошлое Индии со всем его культурным многообразием и величием было общим наследием всего индийского народа — индусов, мусульман, христиан и других, и их предки помогли создать его. То, что они потом приняли другую веру, не лишило их этого наследия, точно так же, как греки после обращения в христианство не утеряли своей гордости великими достижениями своих предков или итальянцы — славными днями римской республики и периода империи. Даже если бы весь народ Индии перешел в ислам или христианство, ее культурное наследие попрежнему вдохновляло бы индийский народ, придавая ему ту уравновешенность и достоинство, которые дает длинная история культурного существования и усилия многих умов разрешить жизненные проблемы.