Открыть ящик Скиннера - [2]

Скиннера значение для современных нейрофизиологов, получивших возможность исследовать нервные связи крыс, у которых выработаны определенные навыки? Выдержали ли проверку временем устрашающие и комичные эксперименты Розенхана с психическими заболеваниями, их восприятием и диагностикой, когда мы, как считается, руководствуемся более объективными диагностическими критериями? Можем ли мы даже назвать заболеваниями синдромы, не имеющие явной физиологической этиологии или патофизиологии? Является ли вообще психология, оперирующая наполовину метафорами, наполовину статистическими данными, наукой? Да и сама наука как таковая — разве не разновидность метафоры? Много лет назад, в XIX веке, Вильгельм Вундт[3], долгое время считавшийся отцом-основателем психологии, открыл одну из первых психологических лабораторий в мире — лабораторию, оснащенную аппаратурой и предназначенную для проведения измерений, — так и родилась наука психология. Однако, как показывает опыт, роды были неудачными, и на свет появилась химера с неуклюжими конечностями. Теперь, про прошествии более чем столетия, зверь вырос. Что он собой представляет? Данная книга не содержит ответа на этот вопрос, но пытается найти его с помощью шоковой машины Стэнли Милграма, крыс-аддиктов Брюса Александера, заполненных дымом комнат Дарли и Латана, лоботомии Мониша и других экспериментов.

Эта книга покажет, как психология неизбежно и неудержимо все глубже и глубже проникает за границы биологии. Мы увидим, как неуклюжие разрезы Мониша превратились (или выродились — в зависимости от вашей точки зрения) в стерильную бескровную процедуру, именуемую цингулотомией. Мы услышим о внутреннем функционировании нейрона, о том, как гены программируют формирование белков, определяющих голубой цвет глаз или хорошую память. И все же, хотя мы знаем кое-что о процессах и механизмах, которые определяют поведение и даже мышление, мы далеки оттого, чтобы объяснить, как у нас возникают мысли, почему мы стремимся к той или иной цели, почему мы храним в памяти одно и отбрасываем другое, что эти воспоминания для нас значат и как они формируют нашу жизнь. Кандел, Скиннер, Павлов, Уотсон могут демонстрировать нам условные рефлексы и способы их сохранения в мозгу, но то, как мы воспользуемся этой информацией, зависит от обстоятельств, выходящих за пределы науки. Другими словами, мы, может быть, и способны определить физиологические субстраты памяти, но в конце концов именно индивид перерабатывает сырой материал в окончательный продукт и придает ему смысл.

Таким образом, описание экспериментов является разговором о науке и искусстве. Оно предоставило мне шанс узнать об исходах экспериментов через изучение личностей ученых, которые по тем или иным причинам решили исследовать набор определенных событий, что и привело их к конечным результатам; я смогла следить затем, как полученные данные стали материалом, определившим прошлое и будущее творцов, как они сумели (или не сумели) ими воспользоваться. Данная книга прежде всего дала мне возможность углубиться в историю и подумать о будущем. Что ждет нас в XXI веке? У меня есть некоторые догадки… А тем временем колокольчик Павлова звенит, а хирурги в этот самый момент добывают информацию о нашем мозге… У нас вырабатываются условные рефлексы, нас объясняют, освобождают, делают предсказуемыми; кто-то отдает приказ, а мы подчиняемся или нет. А теперь переверните страницу.

Глава 1. ОТКРЫТЬ ЯЩИК СКИННЕРА Б. Ф. Скиннер и крысиные бега

Бэррес Фредерик Скиннер, ведущий американский необихевиорист, родился в 1904 году и умер в 1990-м. В психологии он известен своими знаменитыми экспериментами на животных, показавшими значение поощрений и подкреплений в формировании поведения. Используя пищу, рычаги и другие факторы окружающей среды, Скиннер продемонстрировал, что-то, что считалось независимым откликом, на самом деле является условным рефлексом, и тем самым поставил под вопрос казавшееся незыблемым понятие свободы воли. Большую часть своей научной карьеры Скиннер посвятил исследованию и отработке того, что он называл оперантным научением — способам, при помощи которых человек может благодаря положительному подкреплению формировать поведение других людей и животных.

Скиннер утверждал, что мышление, именовавшееся в те годы ментализмом, не играет существенной роли и даже не существует, а психология должна сосредоточиться исключительно на конкретных поддающихся измерению видах поведения. Его мечтой было создание всемирной общины, управляемой психологами-бихевиористами, которые обучали бы людей, вырабатывая у них условные рефлексы и превращая их в добродетельных роботов. Из всех психологов XX века Скиннер, его эксперименты и сделанные им выводы о механистической природе поведения мужчин и женщин подвергались, возможно, самой суровой критике, однако они снова и снова оказываются важными для нашего в высшей степени технологического века.

Так вот как, вероятно, было дело. Существовал человек по фамилии Скиннер[4] — фамилии отвратительной с любой точки зрения, вызывающей образы ножа и выпотрошенной рыбины, бьющейся на палубе. Назовите имя «Скиннер» двадцати образованным американцам и попросите привести возникающую при этом ассоциацию, и большинство ответят, что это — «зло». Я точно знаю: я провела соответствующий эксперимент. И все же в 1971 году журнал «Тайм» назвал Б. Ф. Скиннера самым влиятельным из живущих психологов, а в 1975 году, по данным опроса, он оказался самым известным ученым в Соединенных Штатах. Даже и сегодня его эксперименты пользуются величайшим признанием.