Открой моё сердце, Господь - [27]

Я был ошеломлён, но с поразмыслив немного о том, что только что произошло, я пришел к пониманию, что первичная миссия Христа не только исцеление сокрушенных сердцем, но и согласие с этим служением в моей жизни является актом послушания. В это время Он направил меня на пару соответствующих мест Писания.

Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти; и услышан был за Своё благоговение; хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию.

Евреям 5:7–8

Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться.

Римлянам 8:16–17.

Большинство из нас любят часть «прославиться», но мы должны страдать с Ним, для того чтобы мы могли с Ним и прославиться. Те из вас, кто уже пережил служение восстановление своего сокрушенного сердца, понимают, что принятие своих страданий со Христом ведёт к славе! В исцелении прошлых травм с сопутствующей их ложью важно осознать истину, которая начинает этот процесс исцеления, что вы страдаете с Ним.

Исайя 53 ясно даёт понять, что Иисус понёс наши страдания. Он обладает ими. Мы никогда не должны иметь дело со страданием в одиночку. Мы должны пересмотреть это, чтобы достичь решения и увидеть пленённую часть нашего сердца свободной, но мы также должны понять, что можем сделать это только в контексте страдания Христа. Он приобрёл наши страдания и в этом процессе мне нравиться говорить: «Теперь же Он пришел, чтобы забрать то, что Ему уже принадлежит».

Три типа сокрушенного сердца

Любое понимание «сокрушенного сердца» с клинической перспективы должно связываться с континуумом раздвоения. Мы уже упоминали тот факт, что сокрушенное сердце, (некоторые формы раздвоения с сопутствующими характеристиками) могут проявляться в различной степени в травматическом континууме раздвоения. Когда уровень травмы возрастает в этом континууме, увеличивается нужда в том, что Эд Смит называет барьер потери памяти между внутренней и внешней реальностью.

В любом случае разум находит необходимым отделить болезненную внутреннюю реальность от внешней реальности, чтобы индивидуум мог как‑то удерживать болезненную память и одновременно продолжать нормально функционировать по жизни.

Хотя раздвоение позволяло ребёнку выжить, оно приводит к увеличению дисфункции во взрослой жизни, пока воля индивидуума не придёт в согласие с ходатайством Духа (Римлянам 8). Это и есть дело по освобождению измученных на свободу (Исайя 61), чтобы «крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке» (Ефесянам 3:14–21).

Как мы уже обсуждали, все люди переживаю низкоуровневое раздвоение, такое как грёзы или отвлечение на дороге. Этот тип раздвоения может произойти только когда тело вынуждено делать однообразные поступки, так что мозг программируется делать это автоматически без управления разума. Эта форма приносит минимальный вред функционированию (Хокинс, 2006, стр. 5).

Ради цели этого обсуждения я хотел бы различить три разные степени болезненной внутренней реальности, с которыми часто приходиться иметь дело в консультировании. Начиная с самой низкой степени раздвоения, далее идёт болезненная память, потом средняя форма раздвоения, которую я описываю как «состояние эго». И наконец, самый крайний уровень, РЛ. Все три состояния имеют некоторую форму раненного внутреннего рёбёнка.

Рисунок 1 – Континуум раздвоения

В болезненной памяти может быть лишь часть прошлого болезненного воспоминания индивидуума из детства, содержащее сопутствующую ложь или набор лжи и травма. Я определяю травму как сильное болезненное событие, которое застыло во времени и пространстве. Травма сохраняется в виде сильных эмоций и памяти тела, которые мы получаем через пять органов чувств. При воспоминании событие травмы даёт чувства, будто это происходит прямо сейчас. Я видел, как травма могла переживаться повторно в пересечении с любой из трёх форм раздвоения, на которых я ссылаюсь.

Следующая форма раздвоения, состояние эго, формируется, когда боль переживания настолько интенсивна, что требуется разделение в болезненной внутренней реальности. В состоянии эго раненный внутренний ребёнок имеет тот же возраст, когда произошла травма.

Также как и в болезненном воспоминании, человек способный видеть видения, может видеть и переживать этого ребёнка и его или её эмоциональную боль, но форма состояния эго более персонифицирована, чем ребёнок в форме болезненной памяти. При воспоминании, личность осознаёт, что чувствует и думает состояние эго, что отражает большую степень соприсутствия, чем в более худших формах раздвоения как РЛ. Хороший пример состояния эго – это описание Кэти её «Жирной Кэти».

При РЛ (как уже обсуждалось), существует более резкое разделение между внутренней и внешней реальностью. Во внутренней реальности мы находим, что раздвоение блокирует доступ к травмированной памяти, где удерживается раненный ребёнок. Разделения более персонифицированы и даже имеют свой голос и мнение о чём‑то. Хотя раздвоения являются фрагментированными частями одной личности, они переживаются как разные личности