Откровения соблазна - [36]

– Тогда доверься своим инстинктам.

– Но… – Ретт начал и снова замолчал, не осмеливаясь высказать вслух то, что думал: может ли быть так, что он влюбился в Тринити?

– Доверься, – повторил отец. – Я сам этому учусь.

– Папа, что ты натворил? – испуганно спросил Ретт.

– Нашел Кэнди.

– Правда? Женщину по имени Кэнди?

– Да, сэр. И мои инстинкты не лгут.

– Это я проверю, когда приеду домой, – отозвался Ретт. – Не подписывай ничего.

– Нет, не нужно проверять, у нее есть свои деньги.

– Папа, – начал Ретт, зная, что, кроме него, у отца нет никого, кто мог бы о нем позаботиться и не допустить, чтобы его снова предали.

– Ретт, пора отпустить прошлое, – произнес отец, и в его голосе не было приказного тона – только спокойствие, которого Ретт не мог понять.

– О чем ты?

– Сынок, несмотря на наши семейные неурядицы и тенденции встречать неподходящих дам, в жизни есть счастье. Я готов впустить его в свою жизнь, а не держаться на расстоянии, стараясь не рисковать.

– Я не боюсь.

– Я тебя умоляю – иначе зачем бы ты стал звонить мне? Ты сильный, решительный молодой человек, мое мнение тебе не нужно. Тебя должны вести собственные инстинкты. Ну, а что касается твоей девушки… она все равно должна будет выдержать самый главный суд общественности, вне зависимости от того, что скажет судья.

– Именно, – кивнул Ретт. – Но я не знаю, как ее защитить.

– Ты и не сможешь.

– Но я не могу представить, как она пройдет через это одна.

– Ты не можешь уберечь ее от осознания правды, – вздохнул отец. – Мы оба это знаем. Она решилась помочь своему другу – значит, уже тогда представляла себе, с чем придется столкнуться. Направляй ее, поддерживай, но защитить ее ты не сможешь.

– Я не хочу, чтобы она узнала обо мне всю правду, – с болью отозвался Ретт. Впервые в жизни ему хотелось защитить человека от его собственных поступков, а не использовать их против него. При одной мысли о том, что мягкая, нежная Тринити пострадает от действий Ричарда и Патриции, Ретт вспыхивал от ярости, а осознание того, что он был частью заговора против нее, было мучительно.

– Ты знаешь, что это не останется в тайне.

– Знаю, – согласился Ретт. Вопрос был в другом: потеряет ли он Тринити, когда она все узнает? Он понимал, что вполне этого заслуживает, но это не останавливало его в стремлении бороться за нее.

Тринити нахмурилась, когда Ретт сел за маленький столик, стоящий у противоположного угла комнаты напротив ее стола. Он не собирался работать, а просто рассеянно смотрел в окно, за которым наконец‑то светило солнце. Но Тринити не давало покоя его постукивание ручкой по документам – стук был мерным и назойливым, и игнорировать его было сложно. Интересно, о чем это он так напряженно размышляет?

– Все в порядке? – спросила она, и ее голос в тишине кабинета показался особенно громким.

Ретт вздрогнул и взглянул на нее.

– Да, а что?

Тринити многозначительно посмотрела на ручку.

– Да ничего, просто так.

Ретт ничего не сказал, но ручку крепко сжал в кулаке.

– Да и потом, ты как‑то странно ведешь себя весь день. – Тринити легонько кашлянула, не зная, наберется ли сил, чтобы сказать остальное – и почему во взрослых отношениях столько сложных разговоров. – Если ты сожалеешь о том, что произошло вчера, все в порядке, ты мне ничем не обязан.

Ретт в удивлении приподнял брови, а потом на его губах расцвела улыбка, отчего на душе Тринити стало чуть спокойнее.

– Нет, Тринити, дело вовсе не в этом.

– А в чем?

Она едва не рассмеялась, заметив, как напрягся Ретт – похоже, что он не готов был к этому вопросу. Но она прекрасно научилась читать эмоции людей. Однако прежде, чем они сумели продолжить беседу, дверь офиса открылась и появились Ричард и Патриция, за которыми впорхнула Дженни. Однако Патриция тут же потребовала:

– Оставьте нас.

Если бы Тринити так не переживала, она бы рассмеялась, заметив, с каким негодованием выпрямилась секретарша и какой многозначительный взгляд она бросила на нее – и, только лишь получив от нее кивок, вышла. Что ж, есть еще люди, для которых преданность – не пустой звук и которые были рядом с момента смерти Майкла.

– Что мы можем сделать для вас, Патриция? – обратилась Тринити к тетке, едва дверь за Дженни закрылась. Однако та словно не услышала слов племянницы.

– Ретт, как мило с вашей стороны, что вы присоединились, – произнесла она.

Ретт встал.

– Думаю, тут у меня не было выбора, – отозвался он. – Итак, я повторю вопрос Тринити: чем мы можем вам помочь?

На сей раз заговорил Ричард:

– Я бы поставил вопрос иначе: что у нас есть для вас предложение, от которого вы не захотите отказываться.

Патриция с гадкой ухмылкой посмотрела на Тринити.

– И вы тоже – вы особенно, дорогая.

– О чем вы? – спросила девушка резко – ей не нравился тот тон, с которым говорили супруги Хайатт. Ей показалось, что атмосфера в комнате изменилась – появилась какая‑то тяжесть, как перед грозой, – хотя в щели между жалюзи светило солнце. Внезапно Тринити вспомнила о том, что Ричард и Патриция никогда не появляются в «Хайатт Хайтс», если речь не идет о деловом собрании – и ей стало нехорошо.

– Мы приготовили для тебя сюрприз, моя дорогая, – вкрадчиво произнесла Патриция, но ее взгляд, полный неприкрытой злобы, не оставлял надежд.