Откровение - [4]

Весь день Ицхак чувствовал странную пустоту. Он ничего не ел и запершись в своей комнате, мерил ее шагами. Зная, что лучше выступить не мог, он тем не менее терзался, вспоминая каждое, как ему казалось, не вовремя сказанное слово. За два часа до заката Бар-Кохба пришел к нему и сказал, что план принят.

* * * * * * *

Зной под тентом становился все более невыносимым. Сильно досаждали также и мошки, скопившееся здесь в невероятном количестве. Прислонившись спиной к скале сидел старик. Его большое по-прежнему мощное тело было расслабленно и со стороны его можно было принять за спящего. Но когда насекомые садились на его морщинистое лицо, он лениво отгонял их.

Ицхак был и сам удивлен, что после столь тяжелой ночи, спать совершенно не хотелось. По опыту он знал насколько освежает сон в эти последние несколько часов перед боем, но заставить себя заснуть не мог. К боли в мышцах и в костях примешивалось легкое головокружение, однако сердце не кололо. В общем он был доволен своим состоянием. Могло быть намного хуже. Пока римляне пройдут по ущелью и вернутся, он успеет прийти в себя. Не легко было убедить молодежь не атаковать римлян по пути в Цли-Гар, а пропустить их и напасть, когда они пойдут назад. Да, канули в лету те времена, когда достаточно было его слова, чтобы положить конец спорам и разногласиям.

Римляне еще не появились, хотя он ожидал видеть их гораздо раньше. У него даже возникли сомнения послали-ли они погоню, но Ицхак счел их безосновательными. Несколькими часами раньше, осмотривая приготовления к "приходу гостей" на противоположной стороне ущелья, кто-то спросил его:

"А что если римляне вообще не пойдут за караваном? Что мы зря здесь каменоломню устроили?"

Он посмотрел на него презрительно и сказал:

"Римляне жадны. Они считают, что все на этой земле принадлежит им и не упустят возможности повоевать с женщинами и детьми."

Точно также он думал и сейчас. И все-таки странно, что они еще не пришли. Он вспомнил проделанную ночью работу и почуствовал удовлетворение. На обоих краях обрыва стояли глыбы с подложенными под них досками, так чтобы один человек мог привести их в движение. Чуть дальше на земле лежали наполненные камнями пращи. На случай, что этого не хватит, были заготовлены кучи булыжников. Котлы со смолой покоились на подставках и оставалось лишь разжечь под ними огонь. Ведра стояли неподалеку. С каким трудом он уговорил Бар-Кохбу дать ему эти четыре котла. Он просил шесть, но и на этом спасибо ведь вернуть их нет никакой возможности. Были укреплены также две веревочные лестницы, чтобы сбросить по ним бойцов северного "запирающего отряда". Они должны будут спуститься, по три человека с каждой стороны, после того как римляне войдут обратно в ущелье. Запирающие отряды с обеих сторон рисковали больше всего. Он вспомнил этих здоровых ребят и сердце заныло от жалости. "Дай им Б-г ", - подумал он. Это были лучшие воины крепости и он поименно выпрашивал каждого у Бар-Кохбы. Когда они наконец согласовали состав, Шимон сказал ему: -"Ну смотри, старик ...", - и хотел что-то добавить, но махнул рукой, видимо решив, что бесполезно.

Ицхак был хорошо подготовлен и имел все, что нужно для победы: место, время, силы, неожиданность натиска. Теперь оставалось только военное счастье - а оно ему почти никогда не изменяло. - "Ну, римлянин - я жду тебя.", прошептал он.

* * * * * * *

Центурион Гай Грассий был в прекрасном расположении духа. Еще бы - по сообщениям, в толпе, вышедшей из крепости, было до тысячи человек. Пусть это не здоровые мужчины и даже если предположить, что половина - никуда негодные старики, все равно остается до пятисот женщин и детей. Цена на рабов сейчас конечно низкая, но расплатиться с долгами он сможет. Да и вообще он, Гай Грассий, не жалуется на судьбу. Он поправил свои дела на этой войне и за это он должен быть благодарен евреям и их рогатому богу. А уж то, что именно его центурию послали сегодня в погоню за этим сбродом, так это и вовсе большая удача. Видно Тарий Брасс, командир легиона, решил отблагодарить его за оказанные им услуги. Ну что ж, теперь они с ним в расчете...

Центурия сошла с мощеной части дороги и ее переднии ряды уже шагали по грунту. Видно было, что переход дался беглецам нелегко. Следы колеи были здесь более широкими, насильные вещи валялись по сторонам дороги. - "Сброд он и есть сброд." - подумал центурион презрительно. - "Ведь одно из основных правил маршбросков это не оставлять никаких признаков на пути следования."

Тем временем центурия целиком перешла на грунтовую дорогу и находилась в непосредственной близости от поворота на Цли-Гар. Через несколько минут она была замечена часовыми еврейского отряда.

Сообщение о появление римлян вызвало возбуждение. Бойцы, находившиеся по разные стороны пропасти, активно жестикулировали, предупреждая своих товарищей. Разговоры через ущелье были категорически запрещены. Ицхак положил конец и этой мимике - "Всем занять позиции.", - довольно громко сказал он. - "И чтоб никто не шелохнулся пока они идут в ту сторону!"

Занятие позиций служило сейчас как-бы последней проверкой. Люди со своих позиций должны были, по замыслу, наблюдая за проходящими римлянами, представить себе бой, ожидающий их через несколько часов. Каждому предстояло оценить, насколько эффективна и безопасна его позиция. После того как легионеры пройдут к Цли-Гар, состоится обсуждение и возможно, диспозиция будет изменена. С западной стороны решать о подобном изменении будет сам Ицхак, а с восточной - назначенный им пращник Эзра. Таков был инструктаж, данный Ицхаком несколько часов назад. Но сейчас у него были другие заботы. Наблюдая за приближающимся отрядом, он с нетерпением ждал пока римляне дойдут до поворота в ущелье.