Отходняк после ящика водки - [11]
Итак, покинув Валаам, мы утром проснулись в устье Свири. Свирь – это река, которая соединяет Онежское озеро с Ладожским, так же как Нева соединяет Ладогу с Финским заливом. Она очень важна для понимания русской истории. Дело в том, что путь из варяг в греки, то есть водный путь из Европы в центральную Россию, Московию, всегда лежал через Новгород. Купец из Европы заходил в Неву, потом через Ладогу поднимался вверх по Волхову, через Новгород заходил в озеро Ильмень, пересекал его на юг, по каким-нибудь речушкам против течения шел все южнее и южнее, пока позволяли глубины, а потом – волоком, через Валдайский водораздел, до ближайшего притока Волги или Днепра.
Переволоки через Валдай были тяжелыми, что затрудняло торговлю. Пока плавали на больших лодках (таких, например, как ладья) еще было туда-сюда, но когда корабли стали больше – волок, как метод, постепенно заглох. Поэтому-то и процветал Новгород, поскольку на нем фактически заканчивался морской путь, и начинались конные обозы в глубь России.
Однако если, не заходя в Волхов, по Ладоге пройти до Свири, по ней войти в Онегу, а потом через Белое озеро, по речкам подняться вверх, то волок до Волги значительно легче. Но вся проблема в том, что на Свири есть пороги и она несудоходна.
Петр I построил на Свири шлюзы, и пороги закрылись. Поэтому и заглох Великий Новгород, превратился в маленький городок с великим прошлым. И не нужно было убивать каждого третьего новгородца, как это сделал Иван Грозный. Не нужно было вырывать язык у вечевого колокола и отменять новгородскую демократию, как это сделал его дед, Иван III. Ведь известно, что экономические методы куда действенней грубого террора. Жаль, что некоторые политики не понимают этого даже сегодня.
Свирь, укрощенная шлюзами, производит умиротворяющее впечатление. Широкая спокойная река, берега которой покрыты густыми лесами. Между двумя шлюзами какой-то предприимчивый коммерсант построил милую туристическую деревню Мандроги. Остановившись в ней, мы вдоволь наелись шашлыков и попарились в русской бане. Особенно было здорово после парилки нырять в прохладную Свирь. По всему телу рассыпаются тонкие иголочки, и ты уже через несколько секунд опять тоскуешь по жарким ударам веника. А лежа под веником, опять хочется в реку, и так до бесконечности…
В ночь, пройдя вторые шлюзы, мы вошли в Онежское озеро и взяли курс на северо-восток, на Кижи. Перед сном я попытался предугадать то впечатление, которое получу от осмотра Кижей. Скорее всего, думал я, случится так: мне станут втюхивать что-то про «без единого гвоздя, одним топором» и прочую муть, а я буду видеть ржавые гвозди, громоздкую металлоконструкцию, удерживающую всю церковь от обрушения, гнилые сосновые венцы, серые бревна, убогость и упадок. Из вежливости я буду кивать экскурсоводу, цокать языком, а в какой-то момент, войдя в раж, и сам поверю, что передо мной действительно шедевр. Потом, когда отойду от этого транса, мне будет противно, но я никому не признаюсь и тоже, вслед за всеми, буду талдычить – какая красота! Помните, как у Гришковца, про березы, мелькающие в окне вагона… С этим я и уснул.
Здесь я прерву хронологию своего описания и расскажу одну историю.
Давным-давно, больше трехсот лет назад, на этом острове под названием Кижи, на севере забытой Богом Онеги, было две деревни: русская и карельская. Разницы особой между ними не было. Так, небольшие отличия в обычаях, в планировке дома, в одежде. Ну и язык, конечно: одни – чухна, а другие – славяне.
Жили эти люди в больших, двухэтажных, домах, под одной крышей со скотиной. Так сейчас устроены хуторские дома, например, в Баварии. Видимо, эта северная, нордическая традиция добрела и до подножия Альп. Только дома были не каменные, а деревянные, рубленые. Рубили их из местной карельской сосны.
Промышляли жители этих деревень рыбалкой, валили и торговали лесом, сеяли рожь, ячмень, лен. Огородничали. Опять же – грибы, ягоды, охота. Разводили коров, реже свиней, иногда – овец. Держали коз.
Семьи были большие, по десять – двенадцать детей. Женщины рожали столько, сколько могли. Пока беременели – до тех пор и рожали. Семье нужны были рабочие руки, а дети часто умирали. Замуж выходили не очень рано, лет в восемнадцать-девятнадцать. Северные девушки созревают ведь поздно. В этих краях суровая природа создала свою трудовую мораль. Она черно-белая. В ней не было нюансов типа: ленивый – живешь бедно, вкалываешь – в семье относительный достаток. Тут все было «немного» по-другому: ленивый – умираешь с голоду; и все, без вариантов. Альтернативы трудолюбию не было. Либо ты вкалываешь как проклятый, день и ночь, семь дней в неделю, весь год, либо всей семьей – на погост.
Нет, если ты ищешь другой доли, то пожалуйста, можешь катиться на все четыре стороны. Но сторона-то была всего одна – на юг. С севера непролазные карельские болота, озера и чащи, а за ними кольская тундра. На восток, за лесами – Белое море. На запад – все те же дремучие леса и трясины. Так что только в лодку и на юг. Но только знай, мил человек, что на юге у них нравы и порядки другие. Это здесь ты свободный, а на юге всю землю поделили помещики, ничьей земли нет. Вот и пойдешь ты в батраки, залезешь в долги к барину, наложат на тебя крепость, и пропал свободный человек, стал простым холопом.
С одной стороны, это книга о судьбе немецких колонистов, проживавших в небольшой деревне Джигинка на Юге России, написанная уроженцем этого села русским немцем Альфредом Кохом и журналистом Ольгой Лапиной. Она о том, как возникали первые немецкие колонии в России при Петре I и Екатерине II, как они интегрировались в российскую культуру, не теряя при этом своей самобытности. О том, как эти люди попали между сталинским молотом и гитлеровской наковальней. Об их стойкости, терпении, бесконечном трудолюбии, о культурных и религиозных традициях.
С начала 90-х гг., когда за реформу экономики России взялась команда Егора Гайдара, прошло уже немало времени, но до сих пор не утихают споры, насколько своевременными и правильными они были. Спас ли Гайдар Россию от голода и гражданской войны или таких рисков не было? Можно ли было подождать с освобождением цен или это была неизбежность? Были ли альтернативы команде Гайдара и ее либеральному курсу? Что на самом деле разрушило Советский Союз? Почему в стране так и не была построена настоящая либеральная экономика и реформы «застряли» на полпути? Что ждет нас в будущем?Эти и другие важные события из истории России обсуждают сами участники реформ 90-х.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом — "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все — таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками. Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Николае Морару — современный румынский писатель старшего поколения, известный в нашей стране. В основе сюжета его крупного, многопланового романа трагическая судьба «неудобного» человека, правдолюбца, вступившего в борьбу с протекционизмом, демагогией и волюнтаризмом.
Творчество болгарского писателя-публициста Йото Крыстева — интересное, своеобразное явление в литературной жизни Болгарии. Все его произведения объединены темой патриотизма, темой героики борьбы за освобождение родины от иноземного ига. В рассказах под общим названием «Зерна гранита» показана руководящая роль БКП в свержении монархо-фашистской диктатуры в годы второй мировой войны и строительстве новой, социалистической Болгарии. Повесть «И не сказал ни слова» повествует о подвиге комсомольца-подпольщика, отдавшего жизнь за правое дело революции. Повесть «Солнце между вулканами» посвящена героической борьбе народа Никарагуа за свое национальное освобождение. Книга предназначена для широкого круга читателей.
В сборник вошли три повести современных писателей Кубы: Ноэля Наварро «Уровень вод», Мигеля Коссио «Брюмер» и Мигеля Барнета «Галисиец», в которых актуальность тематики сочетается с философским осмыслением действительности, размышлениями о человеческом предназначении, об ответственности за судьбу своей страны.