Отходной маневр - [19]

— Пришлось его немного увеличить и усилить контраст, — пояснил молодой человек. — Зато теперь номер можно разобрать.

Я включил настольную лампу и поднес снимок к свету. Цифры «007» на автомобильном номере можно прочесть без труда. А вот буквы сильно смазаны.

— Первая, вроде, «Д», — сказал я, склонившись над снимком.

— Правильно, — подтвердил молодой человек. — А дальше?

— Потом, кажется, «А»…

— Нет, это тоже «Д». «ДДТ».

— Название музыкальной группы получается.

— Согласитесь, что такой номер забыть невозможно, — оживился молодой человек. — «Два ноля семь» — это Джеймс Бонд. И «ДДТ» — группа Шевчука.

Я вздохнул, сунул снимок в конверт и выразительно посмотрел молодому человеку в глаза.

— Ну, и что дальше? Что вы от меня хотите? Молодой человек слегка смутился и порозовел. Он спрятал конверт со снимком в карман и стал машинально проверять пуговицы на пиджаке — все ли застегнуты?

— Видите ли, — произнес он, мучительно подбирая слова. — На этой машине… это «десятая» модель ВАЗ, с инжектором — знаете такую?.. В общем, это машина моего отца, и в тот день, когда сошел Джанлак, он проезжал по той роковой дороге.

Мне стало совестно оттого, что я проявлял нетерпение и скрытое раздражение. Парень потерял отца. Теперь он по крупицам собирает любую информацию о нем. Спасатели, которые работали на леднике, стали для него почти что родными. И он пришел ко мне, чтобы через общение со мной прикоснуться к памяти самого близкого ему человека.

— Понимаю, — произнес я. — Кофе хотите?

— Нет, спасибо. Я уже с самого утра кручусь около вашего агентства. От волнения раз пять заходил в кафе и каждый раз заказывал кофе. Теперь сердце выпрыгивает из груди… А этот номерной знак лично вы нашли?

— Да. Мы пробурили несколько вертикальных шурфов, где электроакустики показали наличие крупных предметов, но обнаружили только сломанные стволы деревьев. А этот знак я нашел чудом: в подводном снаряжении забрался в горизонтальную штольню и ударился об него головой. Чуть стекло в маске не разбил… Напомните-ка мне вашу фамилию?

— Мураш, — ответил молодой человек, производя при этом странное движение головой, словно он горько сожалел, что у него такая фамилия. — Антон Мураш.

Полагая, что пришло время ближе познакомиться, он вскочил со стула и через стол протянул мне руку. Стол оказался слишком длинным, и мне не удалось дотянуться до руки Мураша несмотря на то, что тоже встал. Мураш густо покраснел, сдавлено хихикнул, но с упрямой настойчивостью продолжал тянуться ко мне, и даже язык от усердия высунул. Я понял, что это бесполезно — чтобы пожать друг другу руки, нам, как минимум, надо взобраться на стол с ногами. Я обошел стол, приблизился к Мурашу, и мы, наконец, по-человечески обменялись рукопожатиями .

— Что-то я не припомню этой фамилии, — сказал я. В службу спасения обратилось всего человек семь, родственники которых продали без вести в районе схода ледника. Фамилии Мураш среди них не было точно.

— Дело в том, — стал объяснять Мураш, не смея сесть, пока я стоял, — что отец много лет назад ушел из нашей семьи, и я взял себе фамилию матери. Несмотря на это, у нас с ним сохранились очень теплые отношения. Все каникулы я проводил у него. Мы рыбачили, ходили по горам. Он у меня был поэтом и романтиком…

— Да, это замечательно, — согласился я, вежливо перебив Мураша. — А фамилия вашего отца?

— Семен Боциев.

— Семен Боциев, — повторил я, копаясь в памяти. — Но и этой фамилии среди пропавших без вести не было.

— Разумеется, и в этом нет ничего удивительного, — стал объяснять Мураш. — Последние годы отец жил в одиночестве. Новой семьей он не обзавелся, детей у него больше не было. Кто мог забить тревогу, когда он пропал? Я бы и сам никогда не узнал о его трагической гибели под ледником, если бы случайно не увидел репортаж по телевизору.

— А вы уверены, что за рулем этой машины был именно ваш отец?

— Конечно! Конечно! — с волнением произнес Мураш. — Он никому не доверял свою машину. К тому же он часто ездил по этой горной дороге. И меня по ней катал. «Смотри, Антон, — говорил он, — какие величественные ледники нависают над нами! Они похожи на небо, которое превратилось в лед!» Знаете, у него была такая поэтическая душа! Он очень часто стихи писал. Например: «Ледники вы мои, ледники, Я теперь не познаю покоя, И считаю, считаю деньки, Глядя в небо, как лед, голубое…» Сильно сказано, правда?

Я с умным видом кивнул, хотя в поэзии мало что понимал.

— Печально, когда погибают.такие одаренные люди, — сказал я, и в этот момент был искренним. Мне жаль было этого робкого парня, который ежеминутно краснел, по поводу и без. — Но что мы теперь можем поделать? Надо смириться и пережить эту боль.

— Да, конечно, конечно, — кивнул Мураш. — Но вы знаете, как это трудно — все время быть в напряжении, все время сдерживаться, чтобы не расплакаться! Ведь у меня не осталось никакой памяти об отце! Даже фотографии нет. Только, несколько стихотворений. «Ледники» и еще про скалы. «Скалы, скалы, вы вокруг, Кто мне враг, а кто мне друг?..» Ну, и так далее… Кстати, а этот номер, который вы нашли, он где?

— Все, что мы нашли, передали в местный спасательный отряд.