Зря её я не послушал, только выйду – кошки ждут,
Впереди бегут и сзади, окружая дружным стадом,
Ни побегать, ни попрыгать, ни поездить не дают.
Поиграть решил я в прятки, все попрятались в кусты.
Я один, куда не спрячусь – сразу выдадут коты.
Без меня теперь ребята тренируются в футбол.
Стоит мне пойти куда-то, как со мной кошачий хор.
Лезут под ноги, ластятся, трутся, словно у них зуд…
Лягу спать – кошмары снятся, что коты по мне снуют.
Вроде ж милые зверюшки, а достали – лишь держись!
Только подойду к ребятам, все кричат: «Кошачий, брысь!»
Я на них не обижаюсь, им ведь хочется играть,
А не просто, меж котами, словно столбики торчать.
Мне никто помочь не в силах, сам, увы я виноват,
Но что было, то уплыло, не вернёшь уже назад.
А сестра ещё смеётся, нет, чтоб как-то подбодрить, -
«Приучил, теперь придётся их до старости кормить».
Но сказала мама тихо: «Это горе – не беда!
Что влечёт к тебе всех кошек? – Да конечно же еда!
Значит, что нам надо сделать, чтобы это изменить?»
– Мама! Мамочка! Я знаю! Надо перестать кормить!
Я свободен! Я гуляю! Тяжело пришлось понять:
Надо хорошо подумать до того, как приручать.
Сказал мне папа: «Спать с котом неловко -
Под бок всё лезет и мурлычет громко,
Гони кота и дверь за ним закрой.
А я, помою печку и посуду,
Ты не грусти, я долго там не буду,
Потом приду и посижу с тобой».
Проснулся: «Я кота прогнал иль нет?!»
Чтоб посмотреть, быстрей включаю свет,
Ищу кота я у своей подушки.
Но нет его. На стуле папа спит,
Склонившись на кровать, и так храпит,
Что в детском уголке звенят игрушки.
У куколки Маши порвались гамаши.
И Катя сказала: «Не надо мне Маши,
Для кукол – лицо и одёжка важны,
Мне куклы-неряхи совсем не нужны.
Мне куклу купите с изысканным вкусом,
А эту возьмите и выбросьте в мусор».
«Мне куклы не жалко для миленькой дочки,
Но чьи это, с дыркой, скажи мне, носочки? -
С улыбкою мама её говорит. -
У дырки такой ведь неряшливый вид.
Ребёнок всегда должен быть аккуратным,
Умытым, причёсанным, очень опрятным…
Придётся тебя, как негодную, сдать,
И новую дочку себе подыскать…»
Сидят мама с дочкой и дырки латают,
А сверху цветочки на них пришивают:
«Смотри как красиво! – воскликнула Катя, -
Я Маше цветочек пришью и на платье!»
И мама, целуя, дочурку обняла.
– Моя ж ты разумница! – нежно сказала.
В парке, где серел песок,
Хризантемы, как желток.
С них собрал пыльцы я взвесь,
Вот теперь сам жёлтый весь,
Словно солнца яркий свет…
Нарисуй-ка мой портрет.
Я мохнатый, словно ель,
Добрый и тяжёлый – шмель.
Вовочка очень любил шоколад,
Сделать решил шоколадный он клад.
Чтобы обвёртка в нём не шуршала,
Он разворачивал плитки сначала,
С них аккуратно бумажки снимал,
И под крыльцо всё, в коробочку, клал.
Лето. Июль. Клад подтаял немножко,
Мышка на запах явилась к порожку,
Грызла коробку и долго и тяжко,
И в шоколад провалилась бедняжка,
Плавают в нём её ноги и хвост,
И шоколадом залеплен весь нос.
Кот писк мышиный и запах услышал,
И под крыльцо сиганул прямо с крыши,
Лапою мышь ухватил он, и вот
Весь в шоколаде теперь уже кот.
Ноги напрасно с коробки он тянет,
Вытянет левую – правой застрянет,
Вытащит задние – носом упрётся,
Вылезть не может кот, как он ни бьётся.
Слышит собака возню под крыльцом,
Сунула нос, а там мышка с котом,
Как шоколадные куклы сидят,
Даже на ушках у них шоколад.
В зубы легонько коробку взяла,
Вовиной маме её отнесла.
Вовина мама всплеснула руками:
«Что за конфеты такие с усами?!
Одна словно кот и размером с кота,
Другая, как мышка, совсем мелкота:
Вовочка, глянь-ка какой шоколад!»
Вова расстроился: «Это ж был клад!»
Хоть не любил кот купания сроду,
С радостью в этот раз встретил он воду,
Радостно мышка плескалась с ним рядом…
Лишь Вове прощаться пришлось с шоколадом.
Кто самый лучший художник на свете?
Все мы знакомы с ним: взрослые, дети,
Ведь веселее художника нет,
Красит он всё в жёлтый праздничный цвет.
Он поутру к нам спешит из-за тучек -
Тёплый и ласковый – солнечный лучик.
