Отель «Трансильвания» - [75]

Смущенный таким необычным требованием, но не осмеливаясь пускаться в расспросы, Эркюль послушно повторил:

— Это самое главное. Я прослежу, чтобы все было сделано, — добавил он.

— Не подведи, ибо эта земля защищает меня и дает мне новые силы. Они мне очень понадобятся, у нас грозный противник.

Эркюль поклонился.

— Не беспокойтесь, хозяин. Я прослежу.

Граф замолчал. Побежали минуты. Кучер в нерешительности топтался на месте. Сен-Жермен, казалось, совсем о нем позабыл.

— Вот еще что, Эркюль, — наконец произнес он, после долгих раздумий. — Предупреди Саттина и других прямо сейчас. Пусть собираются, они должны быть готовы. Скажи им, что существует подземный ход, выводящий к реке. Он прорыт монахами монастыря, некогда здесь стоявшего. В северо-западном углу третьего погреба имеется люк, ведущий в потайную часовню. Туннель начинается там. Пусть воспользуются этой дорогой, ибо другие пути могут быть перекрыты.

— Значит, нам придется бежать?

— Не знаю, Эркюль. Мне надо еще разобраться, что мы должны делать и как. Если завтра до заката вы не получите от меня известий, оставайтесь на месте несмотря ни на что. Ждите, но карета должна быть готова Кстати, погода довольно ненастная, так что бросьте в нее пару ковров.

— Нам понадобятся форейторы и верховые?

— Одного верхового будет достаточно. Найди кого-нибудь понадежнее. Нам нужен не болтун и не трус. Если я не вернусь к послезавтрашнему рассвету, значит, Сен-Себастьян победил. В этом случае разыщи кардинала Футэ в Чемборде. Расскажи ему, что тебе известно о Сен-Себастьяне. Скажи ему также, что Сен-Себастьян вместе с Боврэ и другими служили мессу плоти на теле Люсьен де Кресси, которая бежала от них и сейчас пребывает в Бретани, в монастыре Милосердия и Справедливости. Она предоставит ему свидетельства их вины. Смотри же, Эркюль, — голос графа сделался очень серьезным, — будь предельно внимателен. Попавшись в лапы Сен-Себастьяна, ты погубишь не только себя. От твоего молчания зависит теперь очень многое.

Он поднял голову, ибо дверь распахнулась и в комнату вошел Роджер.

— В чем дело?

— Ванна ждет, — сказал Роджер. — Я приготовил флакон со святой водой и вашу дарохранительницу. Возможно, они вам пригодятся.

Сен-Жермен кивнул.

— Спасибо, Роджер, — сказал он. — Я скоро закончу.

Он снова повернулся к Эркюлю:

— Помни, что я сказал. Если ты веруешь, зайди сегодня же к исповеднику.

Губы кучера побледнели, но ответ его был спокоен:

— Я повидаюсь со священником в течение часа, В Сен-Сюльпис или в Сен-Жермен-де-Пре.

— Хорошо. Но не открывай там больше, чем должно. Ты не можешь просить за Сен-Себастьяна.

— Я будут просить лишь за себя, — уронил Эркюль и неуклюже заковылял к выходу.

Когда он ушел, в комнате воцарилось молчание. Роджер демонстративно разглядывал потолок, Сен-Жермен смотрел на огонь, теребя своей узкой рукой кружева на поднятом вороте египетского халата.

— Ты, похоже, полагаешь, что с моей стороны неблагоразумно так доверяться Эркюлю? — спросил наконец граф.

— Боюсь, да.

— Я однажды доверился тебе, Роджер, еще не зная тебя.

— И правильно сделали.

Сен-Жермен поднял брови.

— Ты сомневаешься в Эркюле? Но почему?

— Хозяин, Эркюль — слуга Он всегда служил Сен-Себастьяну. Барон обидел его, это так. Но существует опасность что, увидев своего бывшего господина, слуга инстинктивно вернется к своим обязанностям и примется ему угождать.

— Может, и так, — мягко сказал Сен-Жермен. — Но, видишь ли, я все же считаю, что он нас не предаст. Думаю, ненависть в нем сильнее застарелой привычки. Обиды в душах пылают дольше, чем дрова в очаге.

Роджер покорно кивнул, но было заметно, что сомнений своих он не оставил.

— Ладно, пошли, — сказал граф, встряхиваясь. Пляска языков пламени чуть было вновь не заворожила его. — Сначала ванна, потом принесешь дарохранительницу.

Роджер отступил в сторону, давая господину пройти.

* * *

Письмо аббата Понтнефа маркизу де Монталье.

Отправлено 4 ноября и возвращено аббату графиней д'Аржаньяк 17 декабря 1743 года.

Мой дорогой кузен, приветствую вас во имя Господа нашего и пресвятой Девы-заступницы.

Довожу до вашего сведения, что разговор, который вы мне поручили провести с вашей возлюбленной дочерью, не состоялся. Несомненно, ее одолело девическое смущение, и она не пожелала обсуждать со мной такой деликатный вопрос. Ваше письмо с уведомлением о намерениях маркиза Шеню-Турея объяснило мне многое, и я очень надеюсь, что Мадлен осознает, какую честь оказывает ей этот утонченный молодой человек.

Я намереваюсь выслушать ее исповедь в среду или в четверг и вновь попытаюсь обратить ее мысли к радостям брака и во многом отрадным обязанностям супруги. Она прочла мое письмо, в котором я касаюсь этих вопросов, и сообщила, что находит его весьма поучительным.

Ранее вы упоминали о ее любознательности, и я рад сообщить вам, что Мадлен продолжает усердно читать. Ее тяга к истории несомненно похвальна, хотя в этих книгах встречается много такого, о чем молоденькой барышне лучше бы и вовсе не знать. В самом деле, печально сознавать, что большая часть исторических манускриптов сообщает нам о прискорбных вещах, не очень достойных для обсуждения в обществе воспитанных и благородных людей. Впрочем, Мадлен говорит, что все эти вещи ее многому учат, что ей становятся внятны причины наших скорбей и что у нее открылись глаза на истинную природу человеческой сущности. В том, что ранее смущало ее, она ныне усматривает подлинные признаки человечности.