Отель «Трансильвания» - [68]

Теперь он казался ей ближе, чем что-либо на свете. Мадлен замерла, когда ощутила укус. Лицо ее озарила торжествующая улыбка. Она запрокинула голову и закрыла глаза.

* * *

Письмо алхимика Ле Граса барону Клотэру де Сен-Себастьяну.

4 ноября 1743 года.

Барон! Повинуясь вашим велениям, я пытался напасть на след прежних моих сотоварищей, но ничего обнаружить не смог. Ясно только, что Париж они не покинули. Старик Валенар видел недавно Саттина, кто-то говорил ему о Домишо. Он считает, что гильдию приютил некий вельможа, который, скорее всего, вам известен.

Теперь о другом. Вы приказали мне отыскать князя Ракоци. Я право же не пойму, зачем это вам. Вы ведь и сами коротко с ним знакомы. Прошлой ночью возле особняка д’Аржаньяков я подошел к вам с разговором, но вы прогнали меня. Почему? Я проследил за вами и понял, что чуть было не помешал вашему свиданию с князем. Вы говорили с ним в холле, я это видел через открытую дверь. Далековато, конечно, но с вами определенно был он. Я узнал его не только по черному одеянию. Никто больше не умеет так двигаться, и ни у кого не мерцают столь странно глаза.

Барон, я вовсе не желаю дерзить, но все же мне хотелось бы знать, что побудило вас заставить меня заниматься бесплодной охотой. Если это проверка, то ладно. Надеюсь, теперь вы вполне доверяете мне. Но если это уловка, чтобы, сохранить секрет драгоценных камней для себя, я буду крайне раздосадован. Впрочем, досада моя может улечься, и довольно легко.

Я буду у вас нынче вечером, мой барон, и мы обсудим это подробнее. Горсть алмазов гарантирует, что я на все закрою глаза. Две горсти — и я уеду из Франции навсегда, а вы сможете надувать своих недалеких сподвижников так долго, как вам это заблагорассудится.

Искренне ваш

Ле Грас

ГЛАВА 4

Маркиз де Шеню-Турей предложил руку Мадлен и отступил в сторону, пропуская ее в свою карету. С достоинством наклонив голову, он дал пройти и Кассандре, служанке Мадлен, которая заискивающе ему улыбнулась. Затем маркиз обернулся к кучеру. Его голос был тих и спокоен.

— Анри, нас ожидают не ранее чем через час Правь аккуратнее и не гони лошадок.

Щеголеватый малый, сидевший на козлах, кивнул, и Шеню-Турей с выражением предупредительного внимания на лице занял свое место в карете.

— Если вы готовы, мадемуазель, мы можем отправляться.

Мадлен пренебрежительно повела плечами. Ей не нравился этот изысканный хлыщ — с кукольным личиком и порочной улыбкой.

— Как вам будет угодно, маркиз.

— В таком случае едем.

Он стукнул в потолок тростью, отделанной янтарем. Она хорошо гармонировала с бледно-коралловыми цветами его наряда. Послышался свист хлыста, и карета тронулась в путь, покинув двор особняка д'Аржаньяков.

Сложная система рессор смягчила толчок, не причинив никакого беспокойства пассажирам. Выезды, снабженные подобной защитой, были практически неуязвимы для любых дорожных ухабов. На дверных панелях кареты, окрашенных в светло-оливковый цвет, красовались гербы с горностаями. Родословная Шеню-Туреев уходила корнями к Филиппу Августу.[16]

Все было безукоризненно — и четверка бледно-коричневых лошадей с выбеленными гривами и хвостами, и стоящий на запятках лакей в зеленой ливрее, и салон, обитый желтым атласом вкупе с бархатом цвета морской волны, и замечательно мягкие подушки сидений.

— Маркиз, я в восторге, — проронила Мадлен после продолжительного молчания. — Ваш выезд просто великолепен.

Она недовольно поморщилась, ибо сказала неправду. На деле тут многое было слишком уж чересчур — взять хотя бы беленые гривы лошадок.

Однако Шеню-Турей отнесся к сказанному как к должному.

— Благодарю, мадемуазель. Я хочу, чтобы меня окружало все самое лучшее, и тешу себя мыслью, что это мне удается.

В его последних словах явно проглядывал осторожный намек. Маркиз наклонился и словно случайно коснулся руки соседки.

Мадлен отстранилась и уткнулась в окно. Ей сводило скулы от скуки. Идея этой прогулки изначально не слишком-то радовала ее, но она все же не думала что само предприятие будет настолько тоскливым. Минуты шли, молчание делалось затяжным, и наконец, девушка заговорила, словно бы размышляя:

— Вот парадокс: в нашем распоряжении так мало времени, а мы его совершенно не ценим. Наша небрежность порой простирается столь далеко, что мы проводим все свои дни в развлечениях, а жизнь уходит впустую.

Шеню-Турей глубокомысленно закивал.

— Истинная правда, мадемуазель. Я и сам подмечал, что уделом утонченных натур волей-неволей становится скука.

Мадлен с изумлением воззрилась на спутника.

— Что-что?

Истолковав ее реплику как приглашение к дальнейшему развитию темы, маркиз любезно прояснил свою мысль:

— В свете это обычное дело, мадемуазель. Наслаждения и развлечения порой вызывают у нас пресыщение. Нам приходится принимать приглашения праздных друзей, хотя сами мы больше всего мечтаем об одиночестве!

Он неуверенно улыбнулся, надеясь, что все сказанное вызовет одобрение собеседницы.

Слова его определенно подействовали на Мадлен, но совсем не так, как хотелось бы Шеню-Турею.

— Боже мой, вы хоть сами-то понимаете что несете?

Крепко сжатыми кулачками она стукнула себя по коленям.