Отель «Белый носорог» - [55]

Глава 14

До ушей карлика донеслось ржание лошади. Он выглянул наружу и увидел своего хозяина, неловко вылезавшего из седла.

— Добрый вечер, милорд.

Оливио хлопнул в ладоши, подзывая конюха.

— И тебе добрый вечер, Оливио Алаведо.

Пенфолд повесил поводья на перила. Оливио подал хозяину бамбуковую трость.

— Наконец-то я дома. Оставался ли ты преданным мне, как Евмей Одиссею?

— Я веду ваше хозяйство как свое, ваша светлость, — с поклоном ответил карлик, гадая про себя: это еще кто такой — Евмей?

— Как мое войско?

— Каждый отважный воин на своем месте, милорд. Вчера вечером я собственноручно стер с них пыль.

— Португальцы еще здесь?

— Да. Сеньора Фонсека внизу. Ее брат пьет кофе в своей комнате, номер четыре, с двумя компаньонами. Говорят о делах. Комната увешана картами. Сеньор Фонсека заставил своих друзей ждать. Этот джентльмен не из тех, кто встает рано, милорд.

— Не сомневаюсь. Даже фон Леттову не удавалось в рассветный час вытащить этого дьявола из постели. Помоги мне снять сапог, ладно, Оливио? Потом принесешь горячих «самоса» и холодного пива. Эта сволочная нога не действует, пока не выпьешь.

Пенфолд заметил в дальнем конце веранды Анунциату. Она грациозно устроилась в некрашенном плетеном кресле с широкими подлокотниками. На ней было льняное платье в складку цвета слоновой кости. Левая нога с коленом в гипсе покоилась на обитом жестью ящике из-под чая. Пенфолд доковылял до нее и поцеловал в смуглую щеку.

— Что с ногой?

— Упала, катаясь верхом с твоей благоверной. Для женщины ее возраста она слишком увлекается быстрой ездой.

— Верно, — пробормотал Пенфолд. Его терзало подозрение: неужели Сисси проделала это нарочно? — Мне очень жаль.

— Совсем как в старые добрые времена, мой милый лорд. — Анунциата дотронулась до его трости своей. Ее глаза потеплели.

— Надеюсь, твоя палка скоро не понадобится.

Адам Пенфолд с покорностью школяра взирал на прекрасную португалку. Явился Оливио в сопровождении слуги в длинной белой тужурке. Тот принес настольный комплект оловянных солдатиков и несколько пузырьков с разноцветной эмалевой краской. Лорд Пенфолд встряхнул один пузырек. Ему не терпелось продемонстрировать свое искусство.

— Кто эти неотразимые атлеты с длинными копьями? — полюбопытствовала Анунциата.

— Македонцы. С одной такой фалангой плюс несколько десятков тракийских метателей копья наш друг фон Леттов запросто завоевал бы всю Африку. — Пенфолд окунул кисточку и умелыми движениями нанес на фигурку несколько слоев серебряной краски. — Что задержало вас с Васко в нашем захолустье?

— У Васко какие-то планы насчет северных участков. Сроду не видела, чтобы он столько работал. Говорит, это сделает нас миллионерами.

Оливио осторожно подсматривал за ними сквозь планки жалюзи и, прислонившись к стойке, вертел в пальцах кожаный стаканчик от костей для игры в триктрак. От него не ускользнуло мерное колыхание груди красавицы. Он вспомнил Кину и стиснул кулачок.

Он слишком долго ждал. Три года назад цветущая, пышущая здоровьем восьмилетняя Кина впервые привлекла его внимание. Она была ростом с него и ходила практически обнаженной; от нее веяло свежестью, а кожа у нее была гладкая, как ни у одной африканской девушки. Годами он наблюдал за тем, как она ходит по деревне, и время от времени угощал мятными шоколадками ее светлости, пользуясь случаем отечески положить руку на плечо или бок девочки. Кина обладала великолепной осанкой и аппетитным, но высоким и тугим задиком; пару раз Оливио удалось до него дотронуться. В девять лет у нее сформировались грудки — пышные, однако гордо торчащие вперед и широко расставленные, так что он видел их даже со спины.

Кто еще проявил бы столько терпения?

Нужно спешить, пока эти дикари не сделали Кине обрезание и не свели на нет его мечту: подарив девушке наслаждение, сделать ее своей рабыней. Время на исходе: ведь к двенадцати-тринадцати годам ее сверстницы обычно уже замужем. При первых же признаках половой зрелости девушкам племени делали обрезание, чтобы маленькие шлюшки были верными женами. Без клитора — какое уж тут удовольствие?

Большинство мужчин, к которым женщины так и липнут, занимались сексом для собственного удовлетворения. Оливио, чтобы удержать женщину, не мог позволить себе руководствоваться своими эгоистичными интересами. За тридцать лет, прошедших с тех пор, как он впервые познал женщину, карлик научился ублажать каждый уголок, каждую клеточку женского тела. В этом он уподоблялся бедному крестьянину, который старается извлечь максимальную пользу из каждого квадратного дюйма земли. Или мяснику, который, разделав тушу, тщательно сортирует куски мяса, чтобы использовать каждый по назначению.

Некоторые неглупые мужчины искали путь к телу женщины, апеллируя к ее душе, а Оливио, наоборот, находил путь к душе через тело. Вместо того, чтобы, добившись своего, оставить женщину терзаться множеством мелких обид, часто сопутствующих соитию, карлик дарил им чувство изумления: сколько же нового они узнали о себе с его помощью! Он называл это «открыть в себе другую женщину».

От всех этих размышлений дыхание Оливио участилось. Следуя за взглядом, мысли перенеслись на другой объект. Он представил себе португалку обнаженной.