Отель «Белый носорог» - [129]

На ночной тумбочке стояла бутылка — свадебный подарок Раджи да Сузы. Карлик взял ее обеими руками. Это наверняка не какая-нибудь дрянь, выросшая и забродившая в Кении, а медовый эликсир Гоа.

В соседней комнате послышался приятный свист — Кина пробовала хлыст. Потом раздался щелчок — она стегнула свою драгоценную плоть — и восторженный визг. Его чернокожий ангел готовит ему новое удовольствие!

Оливио положил бутылку на живот и попробовал передними зубами выдернуть пробку. Ничего не вышло. Он в изнеможении откинулся на гору подушек, усыпанных желтыми цветами. Поморщился от боли и попробовал коренными зубами.

Внезапно бутылка открылась, и на живот Оливио выплеснулась густая жидкость. Амброзия. Не просто пальмовая настойка, нет — драгоценнейший из всех нектаров мира, напиток богов — фени-кешу! От счастья Оливио чуть не потерял сознания.

Однако пробка застряла у него в зубах. Более того — она проникла слишком глубоко, чтобы взять и выплюнуть. Оливио начал задыхаться. Он сунул в рот руку, но лишь закашлялся и причинил адскую боль своим обгорелым пальцам.

Дверь отворилась. Голая, с огромными торчащими грудями над выпуклым животом, с отвердевшими, черными как смоль сосками, Кина юркнула в постель с новым хлыстом в руке. Она впилась в рот мужа поцелуем и высосала пробку, оставив у него на языке терпкий вкус чего-то приторно-сладкого. Шоколад! Господи, подумал Оливио, неужели до этой девчонки никогда не дойдет? Ее еще воспитывать и воспитывать! Противный запах шоколада смешался с неземным ароматом настойки из плодов кешу. А потом всеми чувствами Оливио завладела его жена.

Глава 37

Втягивая в ноздри крепкий сигарный дым, Оливио решил: «Либо "Сенатор", либо "Антильский крем"».

Облачко дыма вползло в полутемный бар раньше самого курильщика. По крайней мере, карлик не утратил свой нюх, которым очень гордился.

Васко Фонсека швырнул на стол панаму и навис над столом, поставив одну ногу в ботинке на высоком каблуке на стул. Потом вынул изо рта изжеванную сигару и тяжело уставился на Оливио.

Как раз в этот день карлику разрешили снять бинты; его жуткий череп напоминал череп фантастического животного. Он, как яйцо или эмбрион, был начисто лишен пигмента. Вместо волос голову карлика украшали многочисленные рубцы.

Боль и жара сделали свое дело. Лицо Оливио утратило всякое человеческое выражение, сохранив чисто физиологические функции. Левое ухо представляло собой дыру, по форме напоминающую ручку кувшина. Тонкая, туго натянутая на крючковатом носу кожа угрожала вот-вот лопнуть. Бровей не было. Осталось лишь несколько волосков на макушке, да кое-где чудом уцелели реснички.

— Приветствую вас, кузен, — поздоровался Оливио, наполняя два бокала красным портвейном «Фонсека-27».

— Ты мне не кузен! — Фонсека топнул ногой и придавил свою панаму любимым портвейном лорда Пенфолда.

— Мать-церковь придерживается другого мнения.

— За такой куш кардинал не побрезговал бы крестить обезьян. Посмотри на себя, урод!

— Каждый гектар земли, каждая повозка, свинья, оливковое дерево, конюшня, ложка, фамильный портрет и бутылка вина — в Эсториле, Опорто, Мозамбике, Макао и Амазонии — наполовину мои.

— Да я скорее лягу с собаками, чем разделю с тобой хоть одно поместье!

— Если вы не захотите договориться, кузен, мои дети будут танцевать на балах во дворце нашей тетушки. Маленькие такие, черненькие, в пышных одеждах — они будут само совершенство! Весь Лиссабон будет добиваться их расположения.

— Что тебе нужно?

— Я отдаю вам мою половину португальских поместий в обмен на всю недвижимость здесь, в Африке. И еще: вы оставляете в покое моих друзей. Вот документ. Вам остается только подписать.

Фонсека вскочил и шагнул к стойке, буравя карлика глубоко посаженными глазами. Куполообразный лоб покрылся испариной. Он залпом осушил бокал и, выхватив «документ», швырнул вместе с остатками портвейна в лицо Оливио.

Потом он взял свою шляпу и ушел. На прилавке остались осколки. По лицу Оливио текли густые, как кровь, капли красного вина.

* * *

— Плохие новости для Гвенн, — сокрушенно произнес Энтон, возвращая лорду Пенфолду постановление земельного управления. — Пожалуй, съезжу к ней, может, чем-нибудь помогу. Заодно удостоверюсь, что Фонсека прикрыл креозотовый завод.

— Сначала у нее отобрали дом, — проговорил Пенфолд, беря у Оливио свой утренний стакан с виски. При этом он подумал: когда парня ждет такая девушка, надеюсь, у него хватит ума думать не только о креозоте? — Теперь — весь участок. Я сделал все, что мог, но Хартшорн был прав. Земельное управление проводит политику объединения земли и построек в одних руках, так что все получает Фонсека. Ей предлагают новый участок за озером Баринго, где, кроме слонов, ее никто не увидит.

— Вот что я думаю, милорд, — задумчиво произнес Оливио. — Пожалуй, мне тоже не помешает прогуляться на ферму «Керн». Мне нужно многое обсудить с миссис Гвенн и своими глазами посмотреть, что там творится.

— Лучше бы тебе остаться: дорога трудная.

Пенфолд старался не замечать изуродованное лицо карлика. Оливио налил стакан для Рэка Слайдера.

— Четыреста лет назад, милорд, страдая от жесточайшей лихорадки, Васко да Гама отплыл из Момбасы, чтобы найти морской путь в Индию. Двадцать два дня он шел через весь Индийский океан на судне, длиной в три раза превышающем эту комнату. Рядом с ним на лавке ночевала смерть. — Оливио капнул на пальцы в перчатке из кожи импалы немного ружейного масла и начал не глядя, расширяющимися кругами, натирать стойку. — На двадцать третий день Васко да Гама привел свой корабль в Индию.