Отель «Белый носорог» - [107]

— Осторожно! — завопил Эрнст.

Изо всех сил вцепившись в рулевое колесо, Энтон с трудом вписался в крутой поворот. Песчаный край дороги резко обрывался вниз; их немного занесло; посыпалась галька. Передние колеса заскользили к краю обрыва.

К счастью, перегруженная задняя часть перевесила и удержала грузовик от падения.

— Нас спасло пиво, — констатировал Эрнст.

Энтон сосредоточился на вождении.

Преодолевая ярус за ярусом, они почти спустились в долину, когда, нарушая сладкий сон немца, раздался оглушительный скрежет. Отказала вторая передача. Энтон перевел рычаг в нейтральное положение. После того как «студебеккер» набрал скорость на новом спуске и перед очередным крутым поворотом, Энтон нажал на ручной тормоз. Неожиданно в кабине запахло горелым. Новый поворот был не слишком крутым, однако машина рванула напрямик и, сколько Энтон ни выворачивал руль, сила инерции неудержимо влекла ее вперед и вниз. Колеса оторвались от земли. Взбесившийся грузовик лег в воздухе на борт, однако потом все-таки приземлился на все четыре колеса и ворвался в буш. И остановился, врезавшись в гигантский муравейник. Из радиатора валил дым.

— Ну и вонища, — поморщившись, буркнул Эрнст. — Моему юному англичанину пора принять ванну.

* * *

Кариоки почти брезгливо наблюдал за тем, как Веллингтон ползет к набитому соломой чучелу теленка. Как может ребенок быть таким ненормально белым? Даже противнее взрослых, захвативших эту страну. Почти совсем бесцветный — если не считать розоватого свечения из-под младенческой кожи, — мальчик напомнил Кариоки сало антилопы канны. Только, в отличие от антилопы, у малыша были густые рыжие кудряшки. Хорошо хоть пухленький, как положено, на локтях и коленках — ямочки. Если не считать колен, ребенок был гладким, как речной камень-голыш. Коленки же у него были практически постоянно покрыты грязью и царапинами, как у любого нормального мальчишки. Придет время, и они с Тлагой научат Веллингтона охотиться.

Велли поднялся на неокрепших ножках и вцепился теленку в шею. В тот же миг оба повалились на землю. Швы лопнули, и чучело рассыпалось.

Привлеченные шумом, Виктория и горбатая дойная корова разом повернули головы: что стряслось? Чучело теленка сделало свое дело — способствовало выработке молока у матери. В возрасте шести дней от роду теленка загрыз леопард. Самбуру сделали из него чучело и приставили к высохшему терновому кусту — словно жертвенного агнца. Чтобы дитя не голодало, корова продолжала давать молоко.

Но вообще-то эти самбуру недалеко ушли от животных, напомнил себе Кариоки. Временами они бывают дикими и опасными, как гиены. Впрочем, у них есть свои достоинства. Старшие из поколения в поколение передают младшим тайны окружающей природы. Они не гоняются за богатством — только бы выжить. Возможно, ему следовало бы познакомить с этой философией мэм-саиб Гвенн. Но, похоже, женщины-самбуру уже поделились с ней кое-какими премудростями.

Белые фермеры норовят взять от земли как можно больше. Они вырубают леса и убивают дичь; потом следует неудача с какой-нибудь культурой или породой скота, и они либо ищут более подходящую, либо бросают захваченную и разоренную землю. Теперь они хотят, чтобы кикуйю выполняли за них всю черную работу, с каждым годом заставляя их все больше лезть вон из кожи — с этой целью они облагают кикуйю непомерными налогами. На словах они вроде бы разрешают местному населению работать на себя, но если его племя сажает кофейные деревья, полиция забирает урожай, сославшись на то, что кофе способствует распространению вредителей и болезней.

Гвенн зашла в деревню самбуру за сыном. Теребя сухой стебель, прикидывала, что еще нужно сделать. Будет ли у нее когда-нибудь время для себя? Пока она бьется, спасая кур леггорнской породы от глазных болезней, другие женщины развлекаются на дамских авторалли или в составе женской Восточно-африканской лиги борются за гражданские права женщин.

Она подошла к изгороди, где Виктория и Кариоки играли с Веллингтоном. Как хорошо, что Энтон оставил на ферме друга!

Веллингтон поднял ручонки и сделал несколько неверных шажков к матери. Гвенн подхватила сына на руки, покрыла поцелуями, пощекотала носом все его ямочки, а он пищал и, как щенок, дрыгал ножками. От него пахло землей, соломой и парным молоком.

— Вики, я же просила: давай ему только кипяченое, — с досадой произнесла Гвенн, проверяя кудрявую головку сына — нет ли клещей. — Какая же ты вредная!

— Я дала всего несколько капель — чтобы он вырос сильным, как воин самбуру.

— Или болезненным, как житель Уэльса в Африке. Ну ладно. Кариоки, давай отведем Веллингтона домой. Как подвигается «Дэвид Копперфилд»? Повторил вчерашний урок?

— Мэм-саиб, Дэвид такой одинокий! — Кариоки нахмурился и подошел ближе, с ружьем в одной руке и потрепанным томиком в другой. Он ткнул уголком книги Веллингтону в животик. — Для Дэвида наступили тяжелые времена. Этот Урия Гип устроил на него охоту — как шакал в ожидании падали. Надеюсь, у нашего друга Тони дела идут на лад.

— Я тоже надеюсь.

Гвенн посадила Веллингтона на бедро и взяла свободной рукой тыквенную бутыль с молоком. По дороге она несколько раз останавливалась — проверить, как растет лен. Ее беспокоила неоднородность всходов. Одни растения были прямые и здоровые, а вот другие начали чернеть, пухнуть и ломаться. Неужели головня? Вот будет ужас, если смертоносные споры заразят почву!