Над тишиной
Кладбищенских распятий,
Над светлой синевой озер и рек
Он был,
Как бог,
Велик и непонятен —
Еще не знавший крыльев
Человек.
Он брал топор.
И на ветру гудела,
От солнца бронзовея,
Борода!..
И по ночам
Вселенная глядела
На пахнущие стружкой города.
Глядела тихо,
Звездно,
Удивленно,
Далеким светом до земли достав...
И города
Мигали поименно
Веселыми кострами
У застав!
2
В кабацком гуле,
В горькую минуту
Кабатчику рубаху заложив,
Пел человек
И плакал почему-то,
На руки подбородок положив.
Пел человек...
Он был
И здесь великим,
В минуту грусти, горя своего,
Лишь водка унижала,
Как вериги,
Высокое достоинство его.
Его ли только!
Водку принимая,
Работали,
Как поршни,
Кадыки...
Пел человек,
И песню понимали,
И доверяли песне мужики.
А он все пел,
Хмельно кусая губы,
О горьком одиночестве своем,
О Любушке,
Которая не любит,
Которая не думает о нем.
И над землей усталой, пропыленной,
Когда она восторженно спала,
Та песня
О любви неразделенной,
Спокойная и светлая,
Плыла.
Она была вольна,
Как в поле птаха,
Чиста,
Как синева озер и рек...
И вновь
Кабатчик
Возвращал рубаху
И говорил:
— Я тоже человек...
А утром
Снова солнышко светило.
И, жизнь свою не помянув добром,
Шел человек в рубахе
По стропилам,
Играючи зеркальным топором...
Любовь неразделенная!
Откуда
Она пришла желанью вопреки?
На силу не надеясь и на удаль,
Шли мужики,
Как в храмы,
В кабаки!..
Но предок мой
Забыл кабак,
Оставил,
И с верным
Непропойным топором
Он день и ночь
Красу земную славил,
Как говорят, не описать пером.
Он поднимал
В заоблачные дали
Красу земли
На легких куполах.
И в честь его
Колокола
Звучали,
Оповещая о его делах.
Его любовь звала.
Он шел на голос
Любви неразделенной и святой.
Во славу той любви
Клонился колос,
Отяжелевший, солнцем налитой,
Во славу той любви
Вставало солнце,
И таял снег в холодном январе,
И яблоня цветущая
В оконце
Стучала, просыпаясь на заре...
Когда враги
Вторгались в наши земли,
Когда стонала Родина в крови,
Мой предок шел,
Пощады не приемля,
На правый бой
Во имя той любви...
Она — огонь,
Что в стужу обогреет,
Лесной родник,
Что в пекле охладит.
Она, в тебя поверив,
Подобреет,
Ответною любовью наградит.
Так и случилось.
И порою вешней
«Люблю» сказала Люба у плетня.
Так и случилось.
Иначе, конечно,
Я был бы нем
И не было б меня.
3
О, предок мой!
Благословлен тобою,
Иду туда, зарею осиян,
Где так гордятся прадедов судьбою
Сто двадцать миллионов россиян!
Иду к России...
На ее тропинках
Все та же поднимается трава,
И на озерах
Та же синева,
И та же в чистом небе голубинка,
Все те же звезды
В черной высоте,
Все те же сосны
И все те же росы.
Все те же песни
И все те же слезы,
Все те же люди,
Те же,
Да не те!..
Когда у деда
Не хватило силы,
Чтоб выйти на весеннее крыльцо,
Он с грустью
Смерти поглядел в лицо
И умер,
Детям передав Россию.
Он славно пожил...
И его топор
Светло звучал по городам и селам,
Да так звучал,
Что эхо
До сих пор
Несет
Его напев и звон веселый.
В семнадцатом,
Оставя ремесло,
Он с топором заветным
Распрощался.
Пошел в огонь
И всем чертям назло
Он из огня веселым возвращался.
Шел по фронтам —
Был жив и невредим
(Его, должно быть, пули обходили)
И брал дворцы,
Построенные им,
Брал города,
Что предки возводили...
И после,
Позабыв огонь атак,
Придя домой к родимому порогу,
Он песни пел!
(Теперь поют не так!)
А как плясал!
(Сегодня так не смогут!)
Он появлялся на крыльце чуть свет,
Чтоб не проспать
Ни одного рассвета...
А смерть его
Уже бродила где-то,
Уже ждала,
Должно быть, много лет...
4
Отечество!
Его передавали
Из рода в род
Без родовых бумаг.
Отечество!
И за него вставали,
Когда у дома появлялся враг.
Отечество!
И в бой за правоту,
Не думая о славе и наградах,
Шли деды и отцы
На баррикады
И знали,
Кто — по эту,
Кто — по ту.
Я славлю баррикады той поры,
Когда дорогу к свету
Расчищали
Булыжники
И наши топоры,
Те самые,
Что предки завещали.
В те годы было проще и ясней...
Но, прошлое окинув беглым взглядом,
Я думаю:
Напрасно баррикады
Не сохранили
И до наших дней.
Они бы не мешали нам в пути,
И совесть
Каждый мог по ним бы сверить.
Нет баррикад.
И разбери поди.
Кто чем живет,
Во что сегодня верит...
Кто он,
Тот самый
Юркий краснобай,
Что в грудь стучит,
Отечеством клянется?
Он в день войны
С Москвою расстается
И в тыл бежит —
На свой «передний» край.
Скрывая равнодушное лицо,
Он не смущался, видимо, нимало,
Когда вдова
Венчальное кольцо
На корку хлеба
У него меняла.
Ему плевать,
Что третью ночь подряд
Не спит в цеху, припав к станку,
Рабочий,
Что где-то накрывает цель снаряд,
Бессонные оправдывая ночи.
Ему бы только
Жаркий звон монет.
А в остальном
Ему плевать,
Что где-то
Глядит печально Родина Советов
На кровью обагренный партбилет.
Ему плевать,
Апостолу рубля,
На эту кровь
В отцовском партбилете,
Плевать,
Что мать мою взяла земля,
Плевать,
Что я один на белом свете.
Нет, не один!
Отечество со мной.
И я его наследую по праву.
Нелегкою и страшною ценой
Досталась мне земля отцовской славы.
И он, конечно, жив,
Тот краснобай,
Что по тылам
Слонялся воровато.
И ты, земля,
Ни в чем не виновата,
Не виновата, дорогая, знай.
Он жив!
Но я-то мимо не пройду,
Не промолчу,
Когда молчать не надо.
Я славлю нашей правды баррикады,
Я вижу,
Кто — по эту,
Кто — по ту!..
Мне скажут:
— Эка парня повело!
Какие баррикады в наше время?
Переходи-ка, брат, к любовной теме.
Риторика — пустое ремесло.
