Отечество, стихи и поэмы - [17]

Легко сказать, когда не знаю,

В дни мира верю про запас.

Легко оказать...

Но умираю

На амбразурах сотый раз.

* * *

Мы гадать на ромашках не будем,

Пусть другие их трепетно рвут,

Ведь живем мы и любим, как люди,

Жаль,

Что нелюди

Рядом живут.

И, жестокое время сверяя,

На закате холодного дня

Ждут,

Когда я тебя потеряю

Или ты

Потеряешь меня.

НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

Стол письменный.

И — ни души вокруг.

В окно швыряет

Лунным снегом

Вьюга...

Вдруг входит Некто,

Явно, что не друг.

А я ведь так желал

Прихода друга!

Вот он к столу подходит

Не спеша.

Садится.

И меня не замечает.

И, не дыша,

Как мышь в копне шурша,

Написанное мною

Изучает.

Он различает

Почерк мой легко.

Читает по-актерски —

С выраженьем,

Проникновенно,

Четко, глубоко,

Сочувственно,

Но чаще — с раздраженьем.

Он продолжает

За столом сидеть,

То помрачнев,

То улыбаясь сладко...

И тщетно я пытаюсь

Разглядеть,

Какая у его плаща

Подкладка.

Вот он швыряет рукопись

На стол.

И сам с собою

Говорит негромко:

— О Родине стихи...

Не то, не то...

С такими вряд ли

Ты придешь к потомкам.

Стихи о вдовах, о сиротах...

Грусть!

Любовь к земле —

Прошедший день, не боле,

О Родине стихи...

Россия... Русь...

Кому нужны

Следы ушедшей боли?

Черемуха. Ручьи

И соловьи...

Изба с вербой

Состарились на взгорье...

Ах, бедненький!

Кому нужны твои

Стихи печали,

Радости и горя?

Любовь... любовь...

Надежда, верность, боль...

Но вряд ли перед ними

Встрепенутся.

Кому, скажи,

Нужна твоя любовь

В эпоху

Сексуальных революций?!

Вот безысходность -

Это еще так,

Куда ни шло!

Глядишь,

И пригодится.

И все ж напрасно тщишься ты,

Чудак,

Ну было б вправду

Чем тебе гордиться.

Гордишься,

Что Отчизну любишь ты

И служишь ей,

Как верный пес у двери.

Но это же риторика!

Пусты

Твои слова.

Никто в них не поверит.

Ты в облаках,

Как многие, паришь.

Стихи твои

Для мира — не подарок.

Не примет их

Ни Лондон, ни Париж,

Ну а Нью-Йорк

Их не поймет подавно.

Любовь к Отчизне —

Это же кино.

Патриотизм

Давным-давно не в моде.

Да и тебе

Пора бы уж давно

Подумать о себе,

Не о народе.

Народ,

Он позабудет о тебе...

— Ну нет, приятель! —

Говорю я внятно. —

Я буду жить

В его святой судьбе,

Тебе ж судьба народа

Непонятна.

Вот ты-то, верно,

В облаках царишь.

Точней, не в облаках,

А в тучах смога.

Что из того,

Что в Лондон иль Париж

Моим стихам

Заказана дорога?!

Переживу,

Коль пережил не то.

Мне б о народе рассказать,

Что знаю.

А Родину люблю я

Лишь за то,

Что для меня

Она всегда родная.

От деревенской хаты

До Кремля,

От высоты орлиной

До травинки,

Она вошла с рождения

В меня

И обернулась каждою кровинкой.

В любовь я верю,

Что судьбой дана

Как сладкий миг,

Что нам детей дарует.

А жалкая любовь

Мне не нужна,

Которую

Кому не лень, воруют.

У совести

Бессмертно

Торжество!..

Но недруг мой бубнит,

Меня не слыша.

Мне странно оттого,

Что ничего

Не видит он,

К тому ж еще —

Не дышит.

Протягиваю руку.

И рука,

Как в пустоту,

В него свободно входит.

— Ну что ж, поэт, —

Он говорит, —

Пока!

Живи себе

Заботой о народе...

Он вышел,

Дверь захлопнув за собой

Беззвучным

И невидимым движеньем...

О боже!

Это ж призрак —

Недруг мой.

И создан он

Моим воображеньем.

И все же

Не случайно он возник —

Весь в желчи,

В сожаленьях

И заботе.

Должно быть, есть

У недруга

Двойник,

И он-то, к сожаленью,

Не бесплотен...

Стол письменный.

И — ни души вокруг.

Унялся снег

Под чистым лунным кругом.

До боли в сердце

Жду прихода друга.

И вот — звонок,

И на пороге — друг.

НОВОГОДНЕЕ

Снова прожит год.

А что же,

Что дороже стало мне?

Ты, любимая,

Вдвойне

Стала ближе и дороже.

Ближе

Небо надо мной.

Стала мне земля милее

С малой речкой,

Что мелеет

С каждой новою весной.

Птиц умолкших голоса

Все слышней, слышней

И ближе.

Поредевшие леса,

Поседевши, стали ниже...

Впереди — январь, февраль

И снега,

Снега по пояс.

Стал мне ближе

Санный поезд,

Удаляющийся вдаль.

Сани,

Кони,

Шутки,

Смех —

Все проходит, все уходит.

Постарел я на год вроде,

А как будто

Старше всех.

Старше вечной синевы,

Старше всех морей на свете,

Верьте мне или не верьте,

Старше Рима и Москвы.

И, наверно,

Потому

Стало все на свете близким.

Я иду с поклоном низким

Ко всему

Живущему.

Я хочу,

Чтоб этот свет,

Что в наследство нам достался,

Словно книга, прочитался

Через много тысяч лет.

Я хочу,

Чтоб в книге той

Сохранились все страницы,

Чтобы люди,

Звери,

Птицы

Жили в книге золотой...

Постарел я,

Постарел.

Мерзнут слезы на ресницах.

Год прошел.

Не все страницы

Я в той книге усмотрел.

КЛАДБИЩЕ КОНЕЙ

В донских степях

В один из многих дней,

Когда земля податлива, как вата,

Наткнулся вдруг

На кладбище коней

Железным рылом грузный экскаватор.

В его зубах хрустели, как стручки,

Случайно потревоженные кости.

И молча

Пожилые казаки

Стояли на порушенном погосте.

Случайные прохожие,

Они

Фуражки сняли,

Головы склонили.

И замер экскаватор,

Уронив

Тяжелый ковш,

Подняв воронку пыли.

О ненависть,

Затмившая любовь!

Не ты ль вдевала жадно

Ногу в стремя?

В пустых глазницах конских черепов,

Казалось,

Навсегда застыло время.

Застыли солнце, травы, облака,

Седая даль полынная застыла,

И Дон застыл —

Великая река,

Что и коней, и казаков поила.

И казаки,

Дожив до наших дней,

Забыть не в силах битвы,

От которых

Остались только кладбища коней —

Костей полуистлевших жуткий ворох.

Те казаки —

Времен минувших связь —

Глядели молча, не сказав ни слова.

Как молодые парни, суетясь,

На счастье рвали

Ржавые подковы.

Что ж! Кости, что бедой погребены,

В душе у них не вызвали участья...