Отечественные спецслужбы и Красная армия, 1917–1921 - [114]

.

25 февраля 1921 г. Дзержинский просил B.Р. Менжинского дать циркулярное разъяснение всем особым отделам, что они «не имеют права заводить агентурные дела против чекистов без согласия председателя ЧК, а равно и против более или менее ответственных коммунистов без согласия парткома. В случае, если возникают серьезные подозрения, о которых по местным условиям нельзя доложить предчека и парткому, дело препровождать в Центр для дальнейшего направления». И вообще — предписать особым отделам сосредоточиться на ведении военной контрразведки, не отвлекаясь на другие вопросы[800].

По подсчетам О.И. Капчинского, в начале марта 1921 г. численность сотрудников Особого отдела составила по штату 133 человека, по списку 76 (из них руководящих работников и специалистов 76 и 57 соответственно) [801].

По состоянию на 12 февраля 1921 г. общая численность сотрудников особых органов (без учета личного состава 00 губернских ЧК) составляла 9745 человек. Основываясь на сведениях от 29 особых органов, А.А. Зданович установил, что:

1. Общее число членов РКП(б) — 4449 (45,7 %). Из них с дореволюционным стажем 575 сотрудников (12,9 %), большинство (66,5 %, или 2959 чел.) вступили в партию в годы Гражданской войны. Кроме того, имелось 593 кандидата в члены РКП(б) (13,3 %) и 118 комсомольцев (2,6 %);

2. Из общего числа сотрудников 404 особиста пришли на работу в ВЧК в 1918 г., 1236 (27,7 %) — в 1919 г., при этом подавляющее большинство сотрудников (77,7 %, или 7576 чел.) имела чекистский стаж 1–2 года. Как видим, только 9 % коммунистов-особистов «досталось» ВЧК от Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба РВСР;

3. По образовательному уровню: высшее образование — 174 (1,9 %); среднее 2262 (24,5 %), начальное — 6104 (66,2 %), домашнее — 564 (6,1 %); неграмотных насчитывалось 112 человек (1,2 %).

По оценке А.А. Здановича, показатели выше, чем у сотрудников губернских чрезвычайных комиссий[802].

Решение Политбюро и Оргбюро 1919 г. о направлении на работу в военную контрразведку лучших коммунистов, по крайней мере, в центре и на фронте, как кажется, были выполнены. В отдаленных уголках имели место исключения. 23 апреля 1921 г. Дзержинский получил заявление коммунистов-сотрудников Кушкинского отделения Особого отдела Туркестанского фронта в большевистский ЦК от 18 марта о «неправильных расстрелах коммунистов, находящихся на службе в особых отделах и чека, которые в последнее время участились в Туркреспублике». Особисты писали, что расстрелы чекистов вместо оздоровления аппарата приводят лишь к разложению сотрудников. Более того, «коммунист, попадая в карательный орган, перестает быть человеком, а превращается в автомат, который приводится в движение механически…» Вследствие «однообразной, черствой, механической работы, которая только [и] заключается в искании преступников и в [их] уничтожении, то они постепенно против своей воли становятся индивидами, живущими обособленной жизнью. В них развиваются…высокомерие, честолюие, жестокость, черствый эгоизм и т. д., и они постепенно, для себя незаметно, откалываются от нашей партийной семьи, образовывая свою, особенную касту, которая страшно напоминает касту прежних жандармов. Партийные организации на них смотрят как на бывшую охранку, с боязнью и презрением. Это вполне естественно при современной постановке работы, а также структуре карательных органов, которые абсолютно не имеют живой, так необходимой связи с парторганизациями»[803]. Авторы послания предлагали применять расстрелы для буржуазии, а для своих, пролетарских и крестьянских кадров, в качестве меры воздействия — «товарищеское исправление». Кроме того, предлагалось «почаще производить смену коммунистов, находящихся в пролетарских карательных органах» (тогда, по мнению особистов, коммунисты, проработавшие в ЧК, научатся уважать чекистов «как действительных мучеников революции), уделять больше внимания их работе и наладить материальное положение чекистов и, в частности, особистов[804]. Дзержинский предложил Центральному комитету РКП(б) послать известному чекисту Якову Христиановичу Петерсу обращение особистов «для ознакомления и принятия мер, если действительно расстрелы чекистов слишком широко и необдуманно применяются. На такое письмо следует откликнуться — производят впечатление письма людей с наболевшей душой. Нельзя, в самом деле, всегда всех провинившихся так наказывать… И если много преступлений, надо на них смотреть как на жандармов — это значит, они все погибнут. Тут надо врачевать ЧК не расстрелами, а, действительно, более частой сменой, обновлением состава, сближением с партией и заинтересованием самой партии. Если товарищи смотрят на них как на жандармов — это смерть ЧК. С этом надо бороться внутри самой партии и посылать в ЧК не “жандармов”, а товарищей, которых партия на каждом шагу поддержит и окажет партийное доверие»[805].

Петерс в это время был полномочным представителем ВЧК и членом Туркестанского бюро ЦК РКП(б)[806]. Поручение формально было логичным. Правда, бороться с незаконными расстрелами должен был «Кошмар революционной Москвы», как прозвал Петерса познакомившийся с ним в заключении у большевиков генерал А.А. Брусилов…