Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V - [19]

Как-будто перед нами два разные общества… Одно — дремлющее и спокойное, плачущее от радости при виде Александра I, способное просыпаться только под гром барабанов и крики: «гром победы раздавайся»; другое — возбужденное, недовольное, восклицающее: «если бунт, je suis votre homme». Уже нет прежнего единения в действиях, выборе карьеры, в направлении деятельности, как бы различно ни было духовное содержание этих отдающих себя одной деятельности людей. Теперь разъединение полное: для одних представляется невозможной законная деятельность, другие видят себя в необходимости выступить против «бунта». Идиллия внутреннего мира кончилась, началась внутренняя борьба. Война 12-го года, соединившая всех по закону необходимости, для осуществления «народной воли», привела на основании того же закона к разъединению общественных элементов, к той войне, которая после того длилась, затихала, возобновлялась, принимала различные формы и различные степени остроты, и которая не кончилась до сих пор.

* * *

Так изображает Толстой изменения общественной физиономии в начале XIX-го века. Исторические взгляды великого писателя, его объяснения различных моментов войны, действий военачальников, влияния личностей и масс не раз оспаривались и подвергались критике. Но, каковы бы ни были эти взгляды, картина общественной жизни, эволюции отношений в том слое общества, который интересует Толстого, — картина яркая и цельная поражает своей жизненностью и близостью к действительности.

И. Игнатов

Торжественное возвращение с.-петербургского ополчения на Исакиевскую площадь, где было воздано Богу благодарственное моление. Июня 12 дня 1814 г. (И. Иванов).

III. Ополчения 1812 года [2] А. К. Кабанова

I.

дея ополчения или милиции не была новостью для эпохи Отечественной войны. Еще раньше, в 1806–1807 гг., правительство нашло нужным встать на путь усиленного вооружения. Манифестом 30 ноября 1806 г. объявлено было составление милиции — всего предполагалось собрать 612 тысяч.

Вопрос о милиции вызвал к жизни ряд письменных суждений — мы видим в них доводы и pro и contra. Естественным, так сказать, насущным мотивом при составлении милиции являлась опасность от возраставшего могущества Наполеона; этот мотив, конечно, прежде всего выдвигался сторонниками милиции; но был и другой мотив, если не столь бьющий в глаза своей безусловностью, но все-таки очень солидный в глазах авторов проектов. Один из них сенатор Тутолмин, охарактеризовав «время рекрутских наборов, как периодический кризис народной скорби», видит выход из этого положения в милиции, которая «споспешествует в войне успехам оружия, а в мирное время порядку и тишине, не обременяя народа». Одним словом, этот проект в мотивах своих напоминает аракчеевские начинания по насаждению военных поселений — и там и здесь авторы задаются трудно исполнимой целью, создав солдата, сохранить земледельца.

Милиция 1806 г. покончила свое существование с большой выгодой для дворян — эти менее годные в военном отношении элементы, чем рекруты, по разрешению правительства «без разбору» переводились в состав рекрутов, так что в 1807 г. не пришлось прибегать к набору последних. Но это распоряжение резко противоречило словам манифеста, призывавшего милиционеров на временное служение. «Когда благословением Всевышнего усилия Наши и верноподданных Наших, на защищение отечества… увенчаны будут вожделенными успехами… тогда… сии ополчения Наши положат оружие, возвратятся в свои домы и семейства, собственным их мужеством защищенные, где вкусят плоды мира, столь славно приобретенного». Крепостная масса, откуда, главным образом, и составлялась милиция, была обманута; по данным официального историка, из 200 с небольшим тысяч милиции 177 тысяч остались служить в сухопутном войске и во флоте.

Подобный факт не мог, конечно, пройти бесследно в памяти народной — тяжелый осадок недоверия остался у народа, и правительство, через 6 лет, в памятный 1812 год, вызванное к формированию новых чрезвычайных сил, не могло не считаться с этим настроением. В своих разъяснениях оно подходит к этому вопросу, но весьма поверхностно, как бы внешне, играя словами. «Вся составляемая ныне внутренняя сила не есть милиция или рекрутский набор, но временное верных сынов России ополчение, устрояемое из предосторожности в подкрепление войска и для надлежащего охранения отечества». Противореча себе, правительство заявляло, что ополчение не есть милиция, и сравнивало теперь последнюю с рекрутским набором, но не так говорило оно в манифесте 1806 г.

II.

6 июля 1812 г. издан был манифест о сборе ополчения; манифест очень общий, почти не дающий указаний о способах сбора: «полагаем мы за необходимо нужное, — говорилось там, — собрать внутри государства новые силы, которые нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех». Далее указывалось, что ополчения должны собираться по всем губерниям, что дворянство само выбирает начальника ополчения и о количестве собранной силы дает знать в Москву. Подобная общность манифеста, конечно, нуждалась в толковании, и правительство 18 июля выпускает новый манифест, которым ограничивает сбор ратников 16 губерниями.