Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III - [86]
Распоряжения на 17 августа. На 17-е войскам обеих армий в 4 часа раннего утра указано перейти к Цареву-Займище, куда немедленно выслать инженеров и квартирмейстерской части офицеров для выбора и устройства позиции, что применительно исполнить и по отношению города Гжатска.
Кутузов, выехавший из Зубцова, в 11 часов утра был уже в виду Гжатска.
На театре военных действий I и II армий. В приказе по армиям объявлено о прибытии сего 17 августа к армии главнокомандующего его светлости князя Голенищева-Кутузова.
К рассвету армии расположены у с. Федоровского. Арьергард перед г. Вязьмой, имея город у себя в тылу; арьергард II армии — у Быково.
В 4 часа пополуночи обе армии выступили из лагеря у с. Федоровского и исполнили в течение утра переход к Цареву-Займище, где и расположились вблизи подготовляемой к сражению позиции.
Можайск, Руза и Верея назначены пунктами сосредоточения «Московской военной силы», войска которой заканчивают свои приготовления и с 18-го и 19-го начинают следование с разных мест к пунктам сосредоточения.
Барклай как-будто принял на этот раз твердое решение дать здесь решительное сражение.
«Около Царева-Займище усмотрена весьма выгодная позиция, и главнокомандующий определил дать (здесь) сражение, — свидетельствует Ермолов. — Начались работы инженеров, и армия заняла боевое расположение. Места открытые препятствовали неприятелю скрывать его движение. В руках наших возвышения, давая большое превосходство действию нашей артиллерии, затрудняли приближение неприятеля; отступление было удобно. Много раз наша армия, приуготовляемая к сражению, переставала уже верить возможности оного, хотя желала его нетерпеливо; но приостановленное движение армии, ускоряемые работы показывали, что намерение главнокомандующего (Барклая) решительно, и все возвратились к надежде видеть конец отступления.
М. И. Голенищев-Кутузов (Доу)
Получено известие о назначении Кутузова главнокомандующим всеми действующими армиями и о скором прибытии его из Петербурга. Сомнительно, что главнокомандующий не имел известия о назначении князя Кутузова. Ускорение работ на занимаемой им позиции обнаруживает намерение его дать сражение до его приезда. Как военный министр, он знал, что армия никаких подкреплений иметь не будет, что Кутузов, равными, как и он, распоряжая способами, не большую может допускать надежду на успех; решился предупредить его в том, что, конечно, было поставлено на вид одним из важнейших предметов».
Действия Барклая до прибытия к армии Кутузова. В своем труде, составленном для личного пользования государя и озаглавленном: «Изображение военных действий 1812 года», Барклай так описывает свою деятельность утром 17-го: «17-го прибыли сюда (Царево) обе армии; расположенные в небольшом пространстве, имели перед собой открытое место, на коем неприятель не мог скрывать своих движений; в 12 верстах от сей позиции была другая, позади Гжатска, найденная также удобной. Милорадович донес, что прибудет 18-го к Гжатску с частью своих резервов. Все сии причины были достаточны к уготовлению там (т. е. у Царева-Займище) решительного сражения; я твердо решился на сем месте исполнить оное».
Но тут же очень типично для Барклая присовокупляется: «ибо в случае неудачи, мог я удержаться в позиции при Гжатске». Это значительно ослабляет твердость решения, и Барклай уже смотрит опять назад, облюбовывая новую позицию. «Я нашел в оной (при Гжатске) подкрепление Милорадовича из 12 батальонов, 8 эскадронов и нескольких рот артиллерии».
«Губернаторам тульскому, орловскому и черниговскому поручено было доставление в Калугу жизненных и фуражных припасов, заготовленных в сих губерниях, и инженерам обеих армий было немедленно предписано построение нескольких редутов на фронте и флангах. Для подкрепления арьергарда, получившего приказание удерживать неприятеля по возможности на каждом дефиле, отрядил я 3 дивизию и 2 кавалерийский корпус под общим начальством Коновницына», что, заметим, Барклаю следовало исполнить еще 8 августа и тогда армии и население получили бы все необходимое для них время и не было бы всей этой спешки, суеты и неустройств всякого рода.
Офицер квартирмейстерской части Щербинин свидетельствует в своих воспоминаниях об опасности принятия сражения у Царева-Займища. «Приходим в лагерь под Царево-Займище, — говорит Щербинин, — речка с чрезвычайно болотистыми берегами находится непосредственно позади линий наших. Слишком опасно принять сражение в такой позиции. Не менее того Барклай на то решиться хочет. Толь до такой степени убежден был в опасности этого лагеря, что бросается перед Барклаем на колени, чтобы отклонить его от намерения сражаться здесь. Барклай не внимает убеждениям своего обер-квартирмейстера, но вдруг извещают о прибытии генерала Кутузова». Несколько часов спустя по вступлении войск в лагерь у Царева-Займища, Барклай получает Высочайший рескрипт о назначении Кутузова, в котором государь обращается к Барклаю: «Я уверен, что любовь ваша к отечеству и усердие к службе откроет вам и при сем случае путь к новым заслугам».
В тот же день Барклай доносит государю о получении им рескрипта, присовокупляя при этом: «Всякий верноподданный и истинный слуга государя и отечества должен ощущать истинную радость при известии о назначении нового главнокомандующего, который уполномочен все действия вести к одной цели. Примите, всемилостивейший государь, выражение радости, которой я исполнен. Воссылаю мольбы, чтобы успех соответствовал намерениям вашего величества. Что касается до меня, то я ничего иного не желаю, как пожертвованием жизни доказать готовность мою служить отечеству во всяком звании и достоинстве. Не намерен я теперь, когда наступают решительные минуты, распространяться о действиях армии, которая была мне вверена. Успех докажет, мог ли я сделать что-либо лучшее для спасения государства. Если бы я был руководим слепым, безумным честолюбием, то, может быть, ваше императорское величество изволили бы получать донесения о сражениях и, невзирая на то, неприятель находился бы под стенами Москвы, не встречая достаточных сил, которые были бы в состоянии ему сопротивляться».
