Отечественная война 1812 года глазами современников - [88]
Многие дни и ночи просиживая на погосте, часто видал я, что подобных мне собратьев, мертвых и бездыханных, предают земле, мрачные гробы их ставят в глубокие песчаные могилы. Завидую вам, в Бозе почившие братья мои! Вы теперь сокрылись от всех бедственных бурь жизни сей, а я, подобно слабой и гнилой былинке, едва-едва стою на бранном поле мира сего. С одной стороны огнь, рукою злодейскою возженный, опустошает жилища наши, а с другой — меч неприятельский блестит над главами нашими[144].
Болото
«Французы! Французы!» — вдруг закричали тысячи голосов, и я, как бы пробудившись от мрачной меланхолии, увидел жену свою, родных и благодетельных хозяев, что они собираются в близ находящееся от них сухое болото. «Пойду и я с вами, — сказал я им, — лучше жить со зверьми в лесу, нежели со злодеями-людьми в доме».
Долгое время пробирались мы сквозь частые кустарники по грязной и узенькой тропинке, наконец зашли очень далеко, куда нога злодея не могла сделать следа… Там все мы начали строить шалаш — и наша стройка была очень успешна: к вечеру мы уже взошли все в новый зеленый дом, ус<т>ланный мягким мхом. Подле нового шалаша разведен огонь, и мы, севши около его в кружок, согревали от мокроты руки и ноги.
Глухая полночь застала нас в сем положении и покрыла все черной своею мантией. Все наши сродники и сопутники в тесном шалаше крепко уснули, а мы с женою — верным другом — сидим у погасающего огня и обливаемся слезами.
«Скоро, скоро, может быть, с сим погасающим огнем погаснет огнь жизни нашей, — говорю я ей, — мы уже находимся в челюстях алчной смерти, отовсюду окруженные неприятелями, выгнанные из домов, без пищи, без одежды, холод и голод принудят нас преждевременно расстаться с жизнью. Боже милосерд<н>ый! Не предаждь нас в руки врагов наших! Избавь нас от напрасныя смерти! Помилуй нас по велицей милости Твоей! Изведи из темницы души наша!»
Наконец огонь погас; без него стало нам очень холодно, и мы вошли ощупью в шалаш и легли кое-как; благодетельный сон смежил очи наши… Проснувшись, видим, что сродники наши и знаемые все опять сидят у разведенного огня; встаем и мы и, воздавши благодарение Богу, наказующему нас и вместе милующему, садимся к ним. Знаемые наши пьют чай с сахаром, и мы, нагревши болотной воды и положивши в нее кой-какой травки с медом, промачиваем запекшийся язык свой.
«И за то благодарить дóлжно Бога, — сказал я тихонько дружине своей, — может быть, тысячи собратий наших без сна и пищи несколько уже дней томятся с голоду, может быть, тысячи от руки злодеев уже лишились жизни, а мы — слава Богу! — живем, движимся и есмы…»
Более недели продолжали мы сию кочующую жизнь; между тем наше село Кудиново каждый день начали посещать неучтивые гости-французы, и все, что ни попадется в домах, ломали или, что получше, увозили, всякого, навстречу попадавшегося, обыскивали, и что кому понравится, отнимали и грабили. И наши родственники[145] подверглись той же участи — и их ошарили, хлеб и муку отняли и едва не лишили их жизни[146].
1-е число октября в оном селе Кудинове храмовый праздник Покрова Божией Матери; мы и для праздника, и для того, что холод и голод переломил<и> нас, ночью собравшись, выехали из болота опять в Кудиново. И по уверению тамошних крестьян, едва только мы успели переехать большую дорогу, не прошло пяти минут, как скорым маршем пролетели все отряды французских солдат, тамошние дороги занимающие, — ибо им в самоскорейшем времени велено явиться в Москву.
И тут-то мы почувствовали, что находимся под сильным и державным Покровом Божия Матери — нашей теплой Заступницы. Она невидимо сохранила нас и защитила от нападения врагов.
Прощай, Кудиново
3-го числа октября отпраздновали праздник Покрову Божия Матери и, принесши в том храме недостойные молитвы и благодарения, потом поблагодаривши доброго и почтенного хозяина и его благословенное семейство за хлеб и за соль, сказали спасибо этому дому, пора нам к иному, а куда — и сами не знаем.
Потом, по совету родных и по многому страху, чтобы неприятели опять к ним не пожаловали, мы отправились в дальнейший путь; проезжая чрез опустошенный город Богородск, не видали в нем ни одного человека. Во всех домах стекла были выбиты, ворота разломаны и бумаги разбросаны по улицам. Глубокая река Клязьма остановила нас нанесколько, ибо на ней не было моста, — и, может быть, мы бы долго промедлили, если бы два добрых человека не указали нам, где лошади с телегами могут проплыть вплавь, а нас самих перевезли в лодке и не взяли с нас за перевоз, а велели только поминать о здравии Алексея и Василия — дай Бог им доброе здоровье за оказанную милость!
Шерапово
6-го числа октября прибыли мы в село Шерапово (Владимирской епархии, — от Вифании в 8 верстах) к священнику Сергию Алексееву. И сей добрый иерей не заставил нас долго стоять у ворот и у дверей, принял нас под кров свой, напоил и накормил нас и отвел нам особенную хибарку.
