Отец камня - [3]

Однако же Ручеек нашел достаточно для утоления голода, и ему стало интересно, в чем же причина: то ли лука и крошекорня росло так много, что путники не успели сорвать все, то ли им стоило таких трудов подняться на перевал и спуститься, что, добравшись до седловины, они уже не думали о еде.

А может, они пренебрегали горьким луком и еще более горьким крошекорнем? Многие ими пренебрегают. Мать по весне добавляла лук и крошекорень в свою стряпню, и хотя Ручеек считал, что они придают еде отменный вкус, некоторые его братья жаловались, что эти добавки все портят и что с них блевать тянет, хотя сами никогда не блевали. Мать сказала, что крошекорень — целебный и что он поможет им сделаться хорошими мечниками, в итоге она добилась того, что сыновья стали есть эту добавку без всяких жалоб. В детстве Ручеек спрашивал, когда же они начнут учиться битве на мечах, тогда братья смеялись в ответ, а спустя время стали есть похлебку с крошекорнем.

Ручеек выкопал пять изрядных клубней крошекорня и дюжину небольших луковиц, старательно обтер их травой, счищая грязь, а затем приспособил под корзинку подол рубашки. Подвязанная рубашка поднялась изрядно выше пояса, так что живот стал мерзнуть от холодного воздуха, хотя и был разгар дня. Но лучше зябнуть, чем голодать, а если идти быстрее, то он согреется к концу дня — и проголодается. Быть может, он почувствует себя дураком, если к вечеру окажется в таком месте, где будет полно еды. Но лучше уж нести с собой провизию, которая потом не пригодится, чем оказаться без нее в каком-нибудь глухом незнакомом лесу, где он не будет знать, какие ягоды и грибы можно есть без опаски, и потому проведет ночь с пустым животом.

За перевалом перед Ручейком открылся мир, мало отличающийся оттого, в котором он жил, только горы были ниже, чем по другую сторону. Ручеек шел и шел по склонам, то вверх, то вниз; к концу дня с вершин гор исчез снег. В конце концов тропа посреди бескрайних лугов превратилась в широкий, ровный, усыпанный гравием путь, проложенный среди холмов человеческими руками; рядом тек ручей, столь глубокий и быстрый, что стал бы рекой, если бы в узкой долине для этого хватило места. Вода клокотала вокруг валунов и с грохотом рушилась с невысоких, но бурных порогов, потому Ручеек держался подальше от края дороги; упасть с камня он никогда не боялся, но эта вода была чуждой ему стихией.

Неудивительно, что великие маги черпают силу в воде. Она могущественна — так, как никогда не будут могущественны горы. Воды может быть немного, но она неизменно полна энергии, в то время как горы всегда словно отдыхают или спят. Что толку быть великаном, если ты никогда не шевелишься, а проворная вода тем временем мчится по твоему телу, высекая ущелья в твоей каменной плоти?

И все же Ручеек любил горы, твердость и шероховатость их костей, поднимающихся из почвы, воды же он опасался. «Глупо бояться того, в честь чего тебе дано имя, — говорил он себе. — Лучше бы меня звали Голышом, Булыжником, Скалой, Утесом — любым словом, относящимся к камню. Может, тогда отец не бил бы меня — кто же посмеет ударить камень?»

Ручеек дошел до места, где дорога сворачивала в сторону от реки и уходила вверх по холму. Тут он услышал грохот, и ему захотелось посмотреть, что там, поэтому он сошел с дороги и стал карабкаться по камням над рекой до тех пор, пока камень не закончился.

Ручеек словно очутился на границе двух миров. Он находился на суровой, высокогорной, каменистой земле Митеркейма. А далеко внизу лежал край мягкой зелени и пологих холмов, окружающих Митерлох — огромное озеро. Насколько было известно Ручейку, Митерлох мог быть тем самым великим морем, где Скраплек Мореход пережил свои приключения, о которых рассказывают зимними вечерами, когда короткие дни оставляют людей в темноте прежде, чем их начинает клонить в сон.

Река срывалась с утеса и падала в туман, приникший к камню, словно робкое облако. За ним раскинулись бескрайние поля, усеянные домами — любой из них, несомненно, был больше хижины, в которой жила семья Ручейка. Да и народу в здешних деревнях было куда больше, чем в нескольких деревянных домишках, составляющих Фарзибек.

Лишь через несколько минут до Ручейка дошло, что каменистая гора на правом берегу озера до самой вершины покрыта рядами каменных и деревянных построек, а над верхушками лесной чащи, раскинувшейся между горой и Митерлохом, поднимается высокая каменная стена. Это был город Митерхоум.

Теперь Ручеек видел, где начиналась дорога, по которой он пришел, — она показывалась из-за холма гораздо правее того места, где он стоял; она огибала лес и спускалась к озеру, как будто вообще не собиралась приближаться к городу. Нехорошо. Может, она где-то соединялась с дорогой, выводящей в конце концов к Митерхоуму, а может, и нет. Ручеек рисковать не хотел. Ему нужен город, значит, в город он и пойдет, и чихать на дорогу.

Ручеек перемахнул через край утеса и начал спускаться. Ползти вниз по неизвестной скале всегда труднее, чем подниматься. Ему приходилось искать на ощупь щели и выступы, которых он не знал. Но Ручеек справился успешно. Ему потребовалось гораздо меньше времени на то, чтобы добраться до подножия утеса, чем если бы он шел по дороге.