Отец Джо - [44]

Нам выдавали тяжеленные ружья времен Первой мировой, и мы маршировали по дворику то в одну, то в другую сторону, ходили строем, шеренгами, отрабатывали повороты направо и налево, команды «Стоять!», «Стройсь!», «Внимание!», «На плечо!», «На караул!», совершали марш-броски от школы до какого-нибудь удаленного пункта, потели летом, дубели зимой. Учили нас и читать карты, отыскивая топографические объекты (объект «лиственные» почему-то особенно запомнился), а время от времени даже показывали, как обращаться со штыком и обучали другим изящным приемам демонстрации своего недовольства перед оппонентом.

Обучали приемам, бывшим в ходу еще в девятнадцатом веке, — они нисколько не пригодились бы нам, пушечному мясу начального этапа перестрелки между «америкосами» и «русскими». Однако к чему обременять процесс обучения всякими умствованиями. Тренировки сводились к одному — втемяшить всем, до последнего кретина, привычку к трусливой покорности. Как и в любой военной структуре, самые беспощадные и безмозглые особи стада, те, кто беспрекословно выполнял приказы, доказывая это лужеными глотками, у кого слюна давала исключительный блеск на ботинках, быстро возвысились до руководящих постов.

Я, давший обязательство беспрекословно подчиняться совсем в другом месте, к таким не принадлежал. Что мог поделать измазанный чернилами школьник с пентагоновскими убийцами в кондиционированных офисах или кремлевскими бандитами, потеющими в душных кабинетах? Да, собственно, ничего. Зато мне вполне по силам было попытаться остановить войну на школьной площадке.

Однако прежде чем предпринимать какие-либо действия, необходимо было заручиться благословением Квэра. Война — штука непростая, в особенности применительно к вопросам веры и морали, так что я не хотел оказаться на тонком льду доктринальной казуистики.

Мой духовник удивил меня уже знакомыми доводами в пользу справедливой войны.

— Но, отец Джо, какая может быть справедливая война в век ядерного оружия, созданного, чтобы уничтожить миллионы мирных жителей? Где здесь справедливость?

— Дорогой мой, ты не дал мне договорить. Я имел в виду теорию. На практике же справедливая война едва ли вообще имела место. Возьмем хотя бы крестовые походы. Или последнюю войну, в которой союзные войска совершили ужасные преступления против мирных жителей. В той же Х-х-хиросиме.

Я тогда как раз залпом проглотил шедевр Уильяма Голдинга «Повелитель мух» и ходил под впечатлением этой жуткой метафоры. Потерпевшие авиакатастрофу школьники, их деградация на острове показались мне миниатюрным отображением жизни многочисленных племен нашей планеты. То же и с военным корпусом, чья абсурдная суета отражала в миниатюре положение дел в войсках Британии, а то и любой другой страны.

— Отец Джо, но ведь война случается не сама собой, это ж не погода. Война — грех, совершаемый определенными людьми. Человек определенного склада всегда попытается обойти пятую заповедь — его прямо тянет убить. Такие зовутся «солдатами». Они есть везде, в любом племени, нации, империи, сверхдержаве, и они всегда оказываются паразитами, жаждущими смерти других. Они испытывают полноту жизни, только убивая. Они называют себя героями, но на самом деле это люди дикие, сумасшедшие, они приписывают себе право, принадлежащее одному Господу, — право лишить жизни.

— Возможно, дорогой мой Тони, ты и прав насчет военных с их побуждениями. Но помни: военные тоже божьи дети, Господь любит их, они также могут рассчитывать на спасение. Даже убийцы, запятнавшие себя кровью многих людей, могут быть прощены, если захотят того.

— Но они не хотят прощения, отец Джо. Плевать они хотели на прощение. Прощение препятствует военным действиям. Они — братство, которое идет вразрез с любой верой, причиной, любыми интересами, политическими и патриотическими убеждениями. Их главный враг не армия другой нации, как они утверждают, — ведь именно в ней их raison d’être.[31] Их главный враг — мы, мирные люди вроде того мальчишки, Саймона, из «Повелителя мух», которые противостоят смерти и выступают за жизнь, которые не хотят ни убивать, ни умирать. Вот их-то эти самые «солдаты» и убивают.

Отец Джо молчал, он смотрел на меня с любопытством, как будто только сейчас разглядел нечто, до сих пор бывшее скрытым Я почувствовал себя уверенней. И выдал более-менее отрепетированную тираду, которая, как я надеялся, сделает свое дело:

— Если бы нам удалось избавиться от военных — и тех, и этих — мы бы здорово приблизились к тому, чтобы раз и навсегда покончить с войнами. Это касается всех милитаристских организаций, в том числе и нашего военного корпуса. Ведь в каком-то роде он — такая же метафора как и «Повелитель мух». Нас пытаются превратить в бездумные машины, чтобы мы при любых обстоятельствах могли совершить то, на что не имеем никакого права — лишить жизни. Если я откажусь от тренировок в военном корпусе, я тем самым откажусь быть заодно с теми, кто стремится к будущим убийствам. Военный корпус — продолжение войны, только война эта ведется другими средствами.

Последней фразой я особенно гордился. Однако она не произвела на отца Джо ни малейшего впечатления. Он закрыл свои то и дело моргающие глаза, поджал большие губы и погрузился в глубокое раздумье. Наступила долгая пауза.