Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков - [123]

Если члены молитвенной группы идут и свидетельствуют о Христе своей жизнью среди людей, то они «закваска» миру. Но молитвенная группа «не должна превращаться в гетто, не должна становиться комком в тесте». «Гетто» и «комок» возникают тогда, когда члены общины теряют смирение и начинают претендовать на какую‑то особую роль. Напротив, скромная работа ради людей и жизнь в молитвенной общине — это то, что помогает христианам выдерживать порой весьма сложное существование и в то же время освещать своих близких любовью, показывать пример доброты и терпения. Таким образом, община не самоцель, но средство и инструмент, помогающий в служении и христианской жизни.

2

Отец Александр не раз подчёркивал, что сегодня всё большее значение приобретает просветительская активность простых христиан. Он указывал на то, что в разных странах уже давно появились миссионеры–неклирики. Это общее движение во второй половине XX века получило название апостолата мирян. «И если это признано важным и нужным на Западе, то, при специфическом характере обучения духовенства в России, нам оно тем более необходимо». Ибо уровень образования священников часто не соответствует миссионерским задачам современной Церкви.

Кроме того, как говорил батюшка, духовенства мало, оно загружено богослужениями, требами и прочими многочисленными обязанностями (например, поддержанием храма и др.). Сегодня просто необходимо активное включение мирян в просвещение, в апостольское служение Церкви.

У отца Александра вызывали удивление те молодые люди, которые, недавно придя в Церковь, ещё не разобравшись во всех сложностях клиросного служения, во всех ограничениях, которое оно накладывает на христианина, рвались в семинарию или в монастырь. Н. Бердяев говорил: «Церковная жизнь есть полнота жизни, богатство бытия, а не семинарско–поповский монашеский колпак». Также и отец Александр считал, что «в Церкви должно быть все самое дорогое, все самое ценное, все нами выстраданное в мире — наша любовь, наша мысль и поэзия, наше творчество, отлучённое от Церкви старым сознанием». Таким образом, батюшка не хотел, чтобы его духовные дети разделяли мир на светский и духовный и «уходили из мира». Для него это означало не расширение возможностей служить Господу, а их уменьшение.

«Монастыри, — говорил он, — это великая вещь, но они не могут исчерпать все. Уйти туда, “окуклиться”, конечно, стремление сильное. Как мы можем хотя бы частично удовлетворить желание жить святой жизнью? Только одним способом. У нас есть приход, и мы в нём общаемся, и он есть наш монастырь, но это монастырь с открытыми дверями и окнами. Он не является изолированным включением в Церковь, он в достаточной степени открыт. И нам нужно научиться находиться в обществе. Это — самое сложное, даже противное некоторым положение, но ничего не поделаешь! Господь сказал: “Я посылаю вас как агнцев среди волков”. Он же не сказал: “Явас посылаю на виноградник, где вы будете ловить кайф”, нет: “посылаю вас как агнцев среди волков”. То есть, это по сути довольно трудно. Если христиане не будут находиться в этом мире, то они станут как соль, которая потеряла силу и годна только на то, чтобы её выбросить. <…>

Почему это так сложно? Здесь заключён таинственный, тонкий парадокс. Парадокс между двумя повелениями. Первое: отделись от них, выйди из их среды. Что общего между Христом и Велиалом? А другое: иди ко всем, иди в мир. Понимаете, мы одновременно являемся детьми мира и детьми Царства Божия. Здесь одно с другим должно соединяться. Легко стать либо сыном века сего, либо таким сыном Царства, который на все земное плюёт с высокой колокольни, на неё забравшись. А самый трудный путь — это путь диалектического сохранения баланса между тем и другим. Это творческая задача. Задача трудная, всегда требующая напряжения и не исключающая срывов…»

Средний путь, «царский», по мысли отца Александра, самый сложный, но это есть единственный путь гармонии — путь восхождения человечества. «Царский» путь «это такой путь, когда человек открыт всему миру, любит весь мир, но в то же время особо, неповторимо любит своё. Человек, который высоко ценит свободу, без свободы не может дышать, но понимает, что свобода не есть анархия, своеволие и произвол. Человек, который считает добро высшим идеалом, но не сидит сложа руки, а способен служить добру и влиять на жизнь».

Не случайно батюшке были очень близки стихи Н. Гумилева [230]:

Есть Бог, есть Мир, они живут вовек,

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

3

Николай Бердяев справедливо полагал, что религиозный дуализм, из‑за которого «человеческое» ещё и сегодня не входит в ограду Церкви, — есть хула на Духа Святого. Ибо охранительное, природное, возведённое коллективным (а не соборным), магическим (а не мистическим) сознанием в абсолют, естественно есть вражда против жизненного порыва.

Живя в России, отец Александр понимал, к чему приводит исключительно храмовое христианство. Он, может быть, лучше других видел, что материализм захватил именно те сферы человеческой деятельности (наука, социальная сфера, образование, культура), в которых не участвовала Православная Церковь.