Отец Александр Мень - [190]

С вершин прицерковных деревьев тем временем спускались птицы. «Соединившись, они покрыли мелькающей сетью всё небо, а потом стали косо планировать над гробом, над нашими головами и — вверх, в голубой колодец осеннего неба между деревьями, — вспоминает Ариадна Ардашникова. — И опять — над гробом и — вверх! И в третий раз, и — исчезли… Они прощались с отцом».

Могила была вырыта близ алтарной части храма Сретения, в котором прошло двадцать лет его служения… Когда был насыпан могильный холм, то цветы прихожан полностью сокрыли землю… Отец Александр упокоился слева от престола, ближе к северной части алтаря (если смотреть прямо на иконостас) — там, где расположен жертвенник. Он как будто незримо присутствует с тех пор на каждой совершаемой в храме литургии. Присутствует своими плотью и кровью как жертва…

Когда рядом с могилой почти никого не осталось, тишину прорезала скорбная мелодия трубы. Музыкант Олег Степурко исполнял блюзовую песню «Больница святого Джеймса», полную горя и невыразимого отчаяния, и казалось, что вся природа, весь мир оплакивают батюшку.

Вскоре после убийства отца Александра расследование этого преступления взяли под личный контроль президент СССР Михаил Горбачев и председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин. Однако следствие с самого начала приняло странный характер.

На следующий день после смерти отца Александра солдаты прочесали весь окружающий лес в радиусе двух километров и железнодорожные пути, обыскали платформы… Они искали орудие убийства, или, как сказано в заключении экспертов, «рубящий предмет». Оперативники тем временем пытались установить тех, кто в то утро ожидал электричку, опрашивали жителей Семхоза и окрестных сел. Особое внимание уделялось лицам без определенного места жительства, безработным, судимым и приезжим… Уже на третий день после убийства был арестован сосед отца Александра по дому — уголовник Геннадий Бобков, который легко сознался в совершенном преступлении: «Мотивы убийства — бытовые. Орудие убийства — топор». Портфель и топор Бобков будто бы бросил в семхозский пруд. Однако и после того, как был спущен пруд, портфель и топор найдены не были.

Затем предполагаемый убийца начал менять показания и рассказал совсем другую историю, согласно которой к нему за десять дней до убийства приходил «человек в черном», подговоривший убить отца Александра Меня, а преступление помог совершить собутыльник Бобкова. «Человек в черном» в показаниях Бобкова постепенно превратился в жителя поселка Семхоз, сотрудника Отдела внешних церковных сношений Московской патриархии архимандрита Иосифа (Александра Пустоутова), а его сообщник — в старосту церкви в поселке Удельная Михаила Рогачева. «Этот черный человек мне сказал: „Ты русский или не русский?“ Я сказал: „Русский“. Затем этот человек говорит: „Как ты думаешь, как надо убить священника, который по национальности еврей?“ Ну, и Бобков говорит: „Надо подумать…“» — вспоминал показания Бобкова следователь Генпрокуратуры Владимир Соловьев.

Отец Иосиф был в доме у отца Александра лишь однажды. Мотивов для убийства не прослеживалось. С Бобковым отец Иосиф знаком не был.

Проведенный впоследствии анализ показал, что причастность Бобкова к данному преступлению была целенаправленно сфальсифицирована. Наиболее вероятной причиной, заставившей Бобкова взять на себя вину за убийство А. Меня, было психологическое и физическое воздействие на него со стороны сотрудников милиции. Этот вывод был подтвержден результатами полиграфа («детектора лжи»), а кроме того, результаты судебно-психиатрической экспертизы показали, что Бобков нездоров. «Его после ареста избивали в СИЗО, он рассказывал, что его пропускали „через строй“ и били, пришлось признаться. Следователи обошли после убийства все дома, расспрашивали, кто, мол, по вашему мнению, мог убить? Ну, и топоры забирали», — рассказывают соседи Бобкова.

Тем временем провели следственный эксперимент — вывезли Бобкова на место преступления. Эксперимент снимался видеокамерой. На обратной дороге в Москву кассета исчезла. Против следственной группы было тотчас возбуждено служебное расследование.

Спустя четыре месяца, 26 декабря 1990 года, в своей квартире был убит игумен Лазарь (Солнышко), секретарь митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Корреспондент газеты «Известия» Сергей Мостовщиков в своей статье связал убийство отца Лазаря с убийством отца Александра, предположив, что игумен Лазарь был членом церковной комиссии по расследованию убийства священника Александра Меня.

Руководитель следственной группы Анатолий Дзюба установил личности всех, кто находился на платформе утром 9 сентября 1990 года, за исключением двоих мужчин возраста тридцати — тридцати пяти лет. Мать местного жителя Николая Силаева (позже также попавшего в число подозреваемых) рассказывала: «Люди ехали на работу в то утро. Многие видели, как эти двое сидели на скамье на платформе и пили вино». Однако, вопреки стандартной процедуре, «фотороботы» предполагаемых убийц составлены и опубликованы не были.

После того как в ночь с 1 на 2 февраля 1991 года в московской квартире был убит игумен Серафим (Шлыков), руководителем группы назначили следователя по особо важным делам Московской областной прокуратуры Ивана Лещенкова. Следователями разрабатывалась версия, в соответствии с которой все три убийства взаимосвязаны.