Отец Александр Мень - [10]

«Я знала, что Тоня живет совсем особенной жизнью, резко отличающей ее от всех остальных. Я чувствовала в ней большой ровный свет, который озарял ее душу и жизнь и как бы переливался за пределы ее личности. Я не умела и не решалась спрашивать об этом, она не умела и не решалась рассказывать. Лишь один раз, когда мне было особенно грустно, Тоня сказала: „Есть люди, с которыми можно говорить, как с мамой“. Эти слова глубоко запали в мое сердце, но об этом я не решалась спросить. Это была тайна, которая должна была раскрыться когда-нибудь сама собой», — писала Вера Яковлевна.

И тайна эта постепенно ей приоткрылась. Через некоторое время обстоятельства жизни Тони изменились, она уехала в другой город, и Вера стала писать ей письма в поисках своего духовного пути и истины. Постепенно на письма стали приходить ответы, и часто в этих ответах содержалась такая проникновенная глубина и сила веры, что трудно было представить себе, что они написаны совсем молодой женщиной. Тоня постепенно вводила подругу в круг паствы отца Серафима, и он принял духовное руководство в отношении Веры.

Личность Тони произвела большое впечатление также и на Елену Семеновну. Ее тоже поразила обстановка Тониной комнаты. Все стены были увешаны иконами. «Я почувствовала трепет и благоговение, которые бывают, когда заходишь в церковь, — пишет Елена Семеновна в воспоминаниях о своем жизненном пути. — О чем мы тогда беседовали, не помню, я почти все время молчала.

Тоня была девушкой глубоко верующей, и это отражалось во всем ее поведении, во всех ее словах. Я знала, что у нее был духовный отец — старец. Как-то я прочитала „Братьев Карамазовых“. Эта книга произвела на меня очень сильное впечатление. Всё, что говорилось в ней о старце Зосиме, поразило меня. Достоевский так сказал о старце: „Это человек, который берет вашу душу в свою душу и вашу волю в свою волю“. Я остановилась на этих словах и подумала: „Как хорошо было бы мне иметь такого старца!“ Алеша Карамазов стал моим любимым литературным героем, а Достоевский — моим любимым писателем».

Однажды Тоня попросила у Елены их совместную с Верой фотографию, и Леночка дала ей любительское фото. При следующей встрече Тоня сказала Леночке, что показывала эту фотографию своему духовному наставнику и он сказал ей, что сестры «прошли половину пути». Лена поняла, что есть человек, который следит за их духовным ростом и молится за них.

Поскольку в январе 1935 года у Елены Семеновны должен был родиться первенец, а ни она, ни Вера еще не чувствовали себя готовыми к крещению, Тоня предложила сестрам крестить сначала ребенка, на что они обе с радостью согласились. «Таким образом, вопрос о крещении Александра был решен задолго до его рождения по указанию и благословению о. Серафима. После рождения Алика батюшка прислал письмо, в котором давал Леночке указание о том, чтобы во время кормления ребенка она непременно читала три раза „Отче наш“, три раза „Богородицу“ и один раз „Верую“»[15]. Так он считал необходимым начинать духовное воспитание с самого рождения.

«Бабушка наша и другие родственники настаивали на совершении ветхозаветного обряда над ребенком, но Леночка протестовала, — вспоминает Вера Яковлевна. — Пришлось просить Тоню специально поехать к о. Серафиму спросить, как поступить. Ссылаясь на слова апостола Павла, о. Серафим благословил уступить в этом вопросе.

Крещение Алика и Леночки было назначено на 3 сентября 1935 года. Я поехала провожать их на вокзал. Странное чувство овладело мною: тревога и неизвестность сочетались с чувством радости о том, что должно совершиться. На вокзале я сказала Тоне: „Я ничего и никого не знаю, но во всем доверяюсь тебе“. „Можешь быть спокойна, — ответила она, — но если хочешь, поезжай с нами“. Этого я не могла сделать!..»

«Евангелие я читала постоянно, — вспоминает период своей беременности Елена Семеновна. — Некоторые места действовали на меня с огромной силой. Но сильнее всего меня потрясали слова: „Кровь Его на нас и на детях наших!“ Когда читала это место, я почти теряла сознание. Верочка часто ездила ко мне и оберегала с особенной заботливостью.

Нам всем казалось, что родится мальчик, и я заранее выбрала ему имя — Александр. А мама в письмах называла его Аликом задолго до рождения. Я ушла в декретный отпуск за полтора месяца до рождения ребенка, а мама приехала в Москву за месяц до родов.

22 января 1935 года я родила моего первенца — Александра. Роды были тяжелые, длительные, тянулись почти сутки. Но зато когда мне впервые принесли кормить крохотного, беспомощного младенца, я была счастлива. На ручке у него был браслетик с надписью: „Мень Елена Семеновна. Мальчик“».

О своем решении креститься Елена Семеновна вспоминает так:

«Тоня спросила, не хотела бы я крестить Алика. Я сказала, что очень хочу крестить его, но не знаю, как это сделать. Тоня вызвалась помочь мне в этом. Потом она спросила, не хотела бы и я креститься. Тут вдруг на меня напал какой-то страх, и я отказалась. „Значит, будем крестить одного Алика“, — сказала Тоня. Она еще немного побеседовала со мной и отправилась домой. Я пошла ее провожать. На обратном пути сильный порыв мыслей и чувств охватил меня. С девятилетнего возраста я собиралась креститься. И вот прошло 18 лет, и когда передо мной этот вопрос встал вплотную, я испугалась, смалодушничала и отказалась. Почему? Как это могло произойти? Тут же я села писать Тоне покаянное письмо и, конечно, сказала, что с радостью приму крещение.