Отдельно Взятая Жизнь - [15]

Максим остолбенел. Улыбка сползла с лица на глазах.

–Че ты.

–Сколько тебе цыганка заплатила? И куда ты ее возил?

–Пять тысяч рублей,– с готовностью ответил Максим.– Возил в цыганский поселок. А чего ты пистолет вытащила?

–А с того, что они похитили моего ребенка и требуют выкуп! И ты принимаешь в этом участие.

–Я не знал!-почти жалобно закричал Максим.– Клянусь не знал. Мне заплатили, только  чтобы я быстро подъехал и подвез эту цыганку.

–Кто заплатил?

 -Да Василий цыган, он на пятачке бывает, где нарики толкутся.

– Куда ты ее подвез?

–Куда сказала.

 -А куда сказала?

 -К дому.

 -Как дом выглядит?

–Обычно выглядит,  обит рейкой, с красной крышей, ворота сломаны. Находится слева от въезда.

–Как Василий выглядит?

–Обычный цыган, лет сорока, толстый, кудрявый, зубы слева золотые. Ты убери пушку то.

Я поднялась и стала отступать, держа Максима на прицеле. Он  зачарованно следил за мной.

 -Имей в виду Максим, ты соучастник похищения ребенка-сказала я ему.– А значит сейчас отвезешь меня и покажешь этот дом.

–Вот ввязался на свою голову, не поеду, он меня убьет.

–А так я тебя убью– ответила я. -Или ментам сдам. Провези мимо дома, этого достаточно.

Максим задумался, потом встал и сказал

–Дурак я. Поехали.

Я спрятала пистолет, мы спустились вниз, Максим завел свой Харлей Дэвидсон, я села за спину нацепив полученный шлем и мы помчались в стороны цыганского поселка, не доезжая до него Максим крикнул:

 -Красная крыша налево!

 Он пронесся по  замусоренному поселку, распугивая флегматично лежащих псов. Поселок состоял из примерно двадцати домов. Самый лучший двухэтажный дом, видимо принадлежал цыганскому барону.

Нужный мне третий  дом слева с железной  красной крышей оказался обычных размеров, обит сосновой рейкой и  обнесен высоким забором со сломанными воротами.

В тот же вечер я  впервые приехала к Андрею, и стоя у входной двери  рассказала ему все полушепотом. Жена высунувшись, скользнула по мне хмурым взглядом, ко мне не вышла, а напротив плотно закрыла за собой дверь.

 Я поймала во взгляде Андрея вину, но мне уже было глубоко плевать на его семейную жизнь.

–У тебя есть фотографии с теплохода?– спросила я.

Андрей закатил глаза, не время для воспоминаний. Я  сильно ткнула его в бок.

– Давай, завтра  вдвоем с утра к Максиму с фотографиями, может кого и опознает.

 Он принес мне пачку и прошептал,

– Алена, хорошо, завтра в восемь утра подъезжай на угол, поедем к нему, а сейчас извини, дома скандалы постоянно. И больше не приходи сюда.

В подтверждение его слов, за дверью что то со звоном рухнуло и раскатилось по полу на множество осколков.

* * *

На следующее утро мы с Андреем  подъехали к дому Максима. Основная масса народа уже находилась на работе и мы никем незамеченные поднялись по скрипучим полусгнившим ступеням  на его второй этаж. Позвонили, подождали, позвонили опять. Никто не ответил.

 Андрей толкнул неожиданно распахнувшуюся дверь. Мы осторожно зашли и почувствовали: к запаху прокисшей еды добавился  металлическо кисловатый запах свежей крови.

Максим лежал в гостиной с пробитой головой, а вокруг растеклась алая, только начавшая сворачиваться по краям, кровь. Он был убит буквально перед нашим приходом.

 -Назад! рявкнул  Андрей и мы выскочив, сбежали вниз по ступенькам, стараясь не дышать.

Сели в машину, отъехали, оба молчали ошарашенные. Наконец Андрей промолвил:

–Парень видать  сдуру позвонил этому Василию.

 Я продала квартиру отца и собственную, и это все что у меня было. С кризисом мы еле еле выручили нужную сумму.

Мы собрали пятьдесят пять тысяч долларов, положили в указанное место. Но Юлька так и не вернулась. Вместо ребенка мы получили записки с дополнительной суммой $20000.

Больше денег у меня не было, даже если я продам все свои органы,

Я ненавидела Андрея и себя за тот теплоход, и за то, что нет денег.

Нам было нечем заплатить похитителю в этот раз.

Через неделю у меня и Андрея под дверями  появились идентичные  конверты с единственным фото  посиневшей мертвой Юльки.

Я лежала пластом трое суток, а на четвертую ночь, когда я закрыла глаза, то ли во сне то ли в бреду  мне привиделся Саня. Он меня хлопнул по плечу и протянул метательный нож. Пробуждения мое было очень неохотным, мне не хотелось возвращаться к тоскливым реалиям, но правая рука еще чувствовала тяжесть ножа.

И я поднялась, загнав мои печали далеко в сердце, теперь я знаю, что мне нужно сделать.

Вечером, спрятавшись со своей старенькой Волгой в лесопосадке,  я в бинокль наблюдала жизнь цыганского поселка. Подъезжали автомобили, выгружались  увесистые  черноволосые мужчины и женщины,  заносили в дома пакеты и мешки, что то  оживленно обсуждая.  Собаки флегматично  бродили сами по себе, никому не мешая и никого особенно не выделяя, казалось собачье и человечье племя существуют сами по себе в своих матрицах. Остановился автобус, из него вылезли цыганки, которых я часто видела на “пятачке”, так называлась горожанами  небольшая  площадь около городского сквера.

“Люди как люди,  возвращаются с работы, только вот их  работа почему то  тесно связана с вредом ближнему,” подумала я, разглядывая   смуглые лица.