Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном - [78]

Глава 15

Я начал упражняться в «слушании звуков мира». Дон Хуан велел мне практиковать это в течение двух месяцев. Слушать и не смотреть было мучительно трудно, но куда более тяжелым делом оказалась борьба с внутренним разговором. Тем не менее, к концу второго месяца я научился его останавливать, правда, на короткие промежутки времени, а также обращать внимание на звуки.

Я приехал к дону Хуану в 9 утра, 10 ноября 1969 года.

— Прямо сейчас и отправимся в дорогу, — сказал он.

Я немного отдохнул, и мы поехали на восток — к горам. Оставив машину на попечении одного из его друзей, жившего неподалеку, мы пешком отправились в горы. Дон Хуан положил в рюкзак галеты и несколько сладких булочек для меня, так, чтобы еды хватило на пару дней. Я спросил, не взять ли еще чего-нибудь из продуктов, но он отрицательно покачал головой.

Всю первую половину дня мы шли. День выдался очень теплый. У нас была только одна фляжка воды, из которой пил в основном я. Дон Хуан только дважды немного глотнул. Когда вода закончилась, он сказал, что здесь смело можно пить прямо из ручьев, постоянно попадавшихся на пути, и посмеялся над моими сомнениями, отбросить которые вскоре меня заставила жажда.

После полудня мы остановились в небольшой долине у подножия холмов, покрытых сочной зеленью. За ними, на востоке, на фоне облачного неба возвышались силуэты высоких гор.

— Ты можешь записывать все наши разговоры и все свои впечатления, но никогда не должен упоминать места, где мы находимся, — сказал дон Хуан.

Мы немного отдохнули, а потом он достал из-за пазухи сверток и показал мне свою трубку. Набив ее курительной смесью, он спичкой зажег сухую хворостинку, которую засунул в трубку. Трубку он протянул мне. Раскурить ее без уголька оказалось достаточно сложно, и нам пришлось не один раз поджигать палочки, прежде чем смесь разгорелась.

Когда я докурил, он сказал, что мы пришли сюда выяснить, на какую дичь мне предстоит охотиться. Очень внятно он три или четыре раза повторил, что главная моя задача — найти дыры. Дон Хуан так и говорил — «дыры», и даже особо выделял это слово. Он сказал, что в таких «дырах» маг может найти самые разные послания, указания и инструкции.

Я хотел спросить, что это за дыры, но дон Хуан, как бы предугадав мой вопрос, объяснил, что их невозможно описать, так как они относятся уже к области видения. Несколько раз он повторил, что все внимание нужно сосредоточить на звуках и постараться отыскать дыры между ними. Он сказал, что четыре раза сыграет на своей духоловке. Моей задачей было воспользоваться этими жуткими звуками для того, чтобы добраться до приглашавшего меня союзника. Если это мне удастся, я получу от него очень важное для меня послание. Дон Хуан сказал, что я должен быть в абсолютной готовности, поскольку неизвестно, как появится союзник на этот раз.

Я внимательно слушал, сидя возле каменного склона холма и прислонившись к нему спиной. Чувствовалось легкое онемение. Дон Хуан напомнил, что закрывать глаза нельзя. Начав прислушиваться, я смог различить пение птиц, шум ветра в листве, жужжание насекомых. Сосредоточиваясь на каждой из этих категорий звуков, я различил четыре типа птичьего пения. Можно было различить шум ветра, дующего с различной скоростью, большой и маленькой, и шелест трех типов листьев. Жужжание насекомых просто поражало. Их было так много, что я не мог их ни сосчитать, ни точно различить.

Я погрузился в странный мир звука. Такого со мной еще никогда не было. Я начал медленно сползать вправо. Дон Хуан сделал было движение, чтобы не дать мне упасть, но я опередил его, выпрямившись самостоятельно. Дон Хуан передвинул меня, усадив так, чтобы спина устойчиво покоилась во впадине скалы, вымел мелкие камни у меня из-под ног и аккуратно прислонил к скале мою голову.

Затем он велел смотреть на юго-восточные горы. Я зафиксировал взгляд на далеких горах, но он поправил меня, сказав, что нужно смотреть не на них и не фиксировать взгляд, а переводить его от точки к точке, как бы осматривая возвышающиеся напротив холмы и растительность на их склонах. Вновь и вновь он повторял, что внимание должно быть сосредоточено на слуховом восприятии.

Опять на первый план вышел мир звуков. Причем не то чтобы я намеренно их слушал, скорее они сами заставляли меня вслушиваться в них. Ветер шуршал листьями. Он пришел откуда-то с большой высоты и обрушился в долину, где мы сидели. Падая, он сначала пробежал по листве высоких деревьев. Они издавали интересный звук. Я бы сказал, что это был богатый, сочный дребезжащий звук. Потом он ударил кусты, и их листья зазвучали подобно множеству каких-то маленьких живых существ. Звук был почти мелодичным, сильно поглощающим и крайне требовательным; он, казалось, был способен заглушить все остальное. Я нашел его неприятным и почувствовал смущение, потому что мне пришло в голову, что я сам похож на этот шорох кустов, докучливый и требовательный. Звук был настолько похож на меня, что я ненавидел его. И, наконец, ветер прокатывался по земле, издавая звук, мало похожий на шорох. Скорее, это было что-то вроде свиста, почти гудения или минорного жужжания. Вслушиваясь в шум ветра, я понял, что в нем одновременно смешиваются звуки всех трех типов. Было интересно, как мне удалось их разделить. Но тут я начал различать пение птиц и жужжание насекомых. Это выглядело так, словно ранее кроме звуков ветра больше ничего не существовало, а затем в поле моего осознания ворвался мощный поток всех остальных звуков. Хотя, по логике вещей, эти звуки никуда не девались и тогда, когда я слышал один лишь ветер.