Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном - [51]

Прежде, чем ответить, дон Хуан долго думал. В конце концов он произнес:

— Мне кажется, об этом невозможно рассказать. Особенно о воле, потому что воля — это нечто очень специфическое. Проявления ее таинственны. Нет никакой возможности объяснить, как ее использовать, можно только увидеть результаты. Они ошеломляют. Наверное, прежде всего нужно осознать, что волю можно развить. Воин знает об этом и терпеливо ждет ее. Ты не отдаешь себе отчета в том, что твое ожидание — ожидание воли. И это твоя ошибка.

Мой бенефактор говорил мне, что воин знает, что он ждет, и знает чего ждет. Ты знаешь, что ждешь. Но хотя ты здесь со мной уже несколько лет, ты не знаешь, чего именно ждешь.

Среднему, обычному человеку очень трудно, практически невозможно знать, чего он ждет. Для воина, однако, такой проблемы не существует. Он знает, что его ожидание — это ожидание воли.

— Ты можешь мне четко сказать, что такое воля? Это что — устремление, вроде мечты Лусио заполучить мотоцикл?

— Нет, — мягко произнес дон Хуан и усмехнулся. — Это — не воля. Лусио просто индульгирует[9]. Воля — это другое. Воля — это нечто предельно чистое, мощное, что может направлять наши действия. Воля — это то, что, к примеру, позволяет человеку победить в битве, будучи обреченным на поражение.

— Тогда, может быть, воля — это то, что мы называем мужеством?

— Нет, мужество — это другое. Мужественные люди зависимы. Они благородны, из года в год окружены толпой людей, которые превозносят их и восхищаются ими. Но волей из мужественных людей не обладает почти никто. Они бесстрашны, способны на действия очень смелые, однако обычные, не выходящие за рамки здравого смысла. Большинство мужественных людей внушают страх, их боятся. Но проявления воли относятся к поразительным поступкам, бросающим вызов здравому смыслу.

— Воля — это контроль над собой, который мы можем обрести?

— Можно сказать, что это один из видов контроля.

— Как ты думаешь, я могу тренировать волю, например, отказываясь от чего-то?

— Например, от того, чтобы задавать вопросы, — съязвил дон Хуан.

Тон его при этом был настолько въедлив, что я даже перестал писать и поднял на него глаза. Мы оба рассмеялись.

— Нет. Отказывая себе в чем-либо, человек индульгирует. Я не советую делать ничего подобного. Поэтому и позволяю тебе спрашивать — все, что ты пожелаешь. Если бы я потребовал от тебя прекратить задавать вопросы, ты мог бы покоробить свою волю, пытаясь выполнить мое требование. Индульгирование в отказе от чего-либо — наихудшее из всех. Оно заставляет нас верить, что мы делаем нечто значительное, когда, на деле, мы лишь фиксированы внутри самих себя. Перестать задавать вопросы — это не та воля, о которой я говорю. Воля — это сила, и как таковая она требует контроля и настройки, на что требуется время. Мне это известно, поэтому в отношении тебя я терпелив. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я был не менее импульсивен, чем ты. Тем не менее, я изменился. Наша воля работает вопреки нашему индульгированию. Твоя, например, уже начинает приоткрывать просвет.

— О каком просвете ты говоришь?

— У нас есть просвет, как родничок на голове младенца. Только родничок со временем закрывается, а этот просвет — наоборот, по мере того, как у человека развивается воля, становится все больше.

— Где он находится?

— Там, откуда исходят светящиеся волокна, — сказал он, показывая на мою брюшную полость.

— Для чего он? На что похож?

— Это отверстие. Оно дает воле пространство для того, чтобы подобно стреле, выстреливать наружу.

— Воля это материальный предмет, или нечто похожее на материальный предмет?

— Нет. Я просто сказал так, чтобы тебе было понятнее. То, что маг называет волей, есть сила внутри нас самих. Это не мысль, не предмет, не желание. Прекратить задавать вопросы — это не воля, потому что для этого нужно думать и хотеть. Воля — это то, что заставляет тебя побеждать, когда твои мысли говорят тебе, что ты повержен. Воля — это то, что делает тебя неуязвимым. Воля — это то, что посылает мага сквозь стену, сквозь пространство, на Луну, если он того пожелает.

Больше я ни о чем не хотел спрашивать. Я устал и вдобавок нервничал, потому что боялся, что дон Хуан попросит меня уехать.

— Пойдем в холмы, — сказал он неожиданно и встал.

По пути он снова начал говорить о воле, посмеиваясь над тем, что я не мог записывать на ходу.

Он описал волю как силу, которая была истинным звеном между людьми и миром. К определению мира дон Хуан подошел очень тщательно, сказав, что миром было что угодно, воспринимаемое нами любым из всех тех способов восприятия, которые мы были способны избрать. Дон Хуан утверждал, что «восприятие мира» означает процесс схватывания того, что предстает перед нами. Такое восприятие осуществляется органами чувств и волей.

Я спросил его, не является ли воля тем, что иногда называют «шестое чувство». Он ответил, что она, скорее, является связью между нами и воспринимаемым миром.

Я предложил остановиться, чтобы все это записать. Но он засмеялся и продолжал идти.

В тот вечер он так и не отправил меня в Лос-Анжелес. А на следующее утро, за завтраком, сам продолжил разговор о воле.