Отдел по расследованию ритуальных убийств - [34]

   - Там снаружи был человек, который убил моего друга. Хладнокровно столкнул с крыши. Если бы я был на сто процентов уверен, что тебя не тронут, поверь, я бы вышел к ним. По крайней мере, никто из них тебя в глаза не видел и это уже хорошо. После того, как отсюда выберемся, ты спокойно пойдёшь домой.

   - А ты?

 Она схватила его за рукав, заглядывая в глаза.

   - Не беспокойся, до дома я тебя провожу. А потом нам придётся расстаться.

   - Почему?

    - Потому что тебе находиться рядом со мной  опасно.

    - И как ты думаешь, я вернусь завтра на работу? После того, что здесь случилось.

    - Возвращаться необязательно! Заболей, в конце концов!

    - Сергей Витальевич будет мне звонить…

    - Слушай внимательно, - Глеб приобнял девушку за плечи.  – Слушай и запоминай! Ты ушла отсюда сразу же после закрытия кофейни, и о том, что здесь позже произошло, не знаешь. Поняла?

   - А как же Костя? Он же нас с тобой видел.

   - После встречи с Костей я отвёз тебя домой. В кафе мы не заезжали.

   - А ты? Куда ты пойдёшь?

   Глеб устало вздохнул.

   - Через несколько часов приедут мои товарищи. Всё будет хорошо. Мы увезём дядю Мишу в Москву. Осторожней, лестница кончилась.

   Спичка обожгла ему пальцы и потухла. Они остались в кромешной темноте, густой как вакса.

   Глеб ощупал шершавую стену, ища выключатель. Когда свет лампочки наполнил небольшое помещение, первое, что бросилось в глаза, это отсутствие тела.

Екатеринбург. 2 августа 1918 года

 По коридорам и комнатам Ипатьевского особняка сновали взад-вперёд люди с озабоченными лицами, как офицеры, так и штатские. Политковский  спросил у солдата, стоявшего на входе, кто здесь руководит следствием.

   - Не могу знать, ваше благородь! – вытянулся перед офицером часовой. Их вон, сколько понаехало, все важные, с портфелями.

   Cледователь Екатеринбургского окружного суда господин Намёткин,  стоял посреди комнаты, ещё недавно бывшей опочивальней царской семьи и озабоченно морщил лоб. Генерал Дитерихс и «общественность» требовали скорейшего начала расследования злодейства, произошедшего две недели назад в этом доме. Но если следовать  букве закона, нужна санкция окружного прокурора, который в освобождённый город ещё не прибыл. А следователь считал, что если не руководствоваться буквой закона в общероссийском бардаке, этот бардак так никогда и не закончится.

   Намёткин недовольно обернулся на вошедших, но, увидев рясу отца Георгия, попытался придать своему лицу нейтральное выражение.  Вежливо поздоровался.

   - Вы разрешите нам осмотреть место злодеяния? – спросил отец Георгий.

 «Ещё одни паломники».

   - Вообще-то, господа, в процессе следствия на место преступления не допускаются посторонние лица. Но благодаря усердию господ офицеров, - в голосе следователя зазвучал сарказм, -  первоначальной картины нам уже точно не воссоздать. Агафонов, проводи господ в подвальную комнату. Да проследи, чтобы ничего не трогали.

     В комнате, куда их проводили, деловито копошились двое сыскных агентов. Сквозь окна, забранные двойной решёткой с трудом пробивался дневной свет.

   - Так вот где они прияли свою мученическую кончину, - тихо произнёс отец Георгий и перекрестился.

   На полу виднелись второпях затёртые пятна, вся противоположная от входа стена была в пулевых отверстиях.

    - Отец Георгий! – позвал священника Политковский. - Посмотрите.

    На стене, у одного из окон была нацарапана надпись.

   «Belzatsar ward aber in selbiger Nacht. Von seinen Knechten umgebracht», – прочёл отец Георгий.

   - «Перед самым рассветом слуги убили Валтасара», - перевёл капитан. – Кажется, это из Гейне.

   - Да, есть у него такое стихотворение «Валтасар». Надпись мог оставить кто-то из обслуги. Местные жители говорят, здесь было много военнопленных, немцев и австрияков. Это писал человек, либо бывший свидетелем убийства, либо появившийся здесь вскоре после оного, - произнёс вставший у него за спиной священник. – А это, что за цифры?

 На стене, рядом с отрывком из Гейне они увидели два ряда цифр. Первый состоял из девяти знаков, второй всего из четырёх.

   - Они что-нибудь означают? – спросил Политковский.

   - Раз написаны, то, по всей видимости, да. Есть такая мистическая дисциплина – нумерология. Пользовались ею ещё  жрецы в Древнем Шумере.

   Отец Георгий достал из кармана рясы  блокнот в кожаном переплёте, химический карандаш и аккуратно переписал в него все тринадцать чисел.

   - Ну-с, теперь осмотрим вот эту стену. Судя по многочисленным пулевым отверстиям, именно около неё стояли несчастные.

   Священник несколько минут рассматривал стену, затем начал ковырять пальцем одну из дырок.

   - Батюшка, - обратился к нему стоявший в дверях Агафонов, -  это же улики, трогать не велено!

   - Успокойтесь, голубчик! Поверьте, я не всегда был священником. Господин капитан, подойдите.

   - Видите, - ткнул он пальцем в стену, когда офицер подошёл, - пулёвое отверстие накладывается на след от трёхгранного лезвия.

   - Сначала стреляли, а потом добивали раненых штыками, - предположил Политковский.

   Он совершенно не разбирался в сыскной работе, и, как большинство боевых офицеров презирал её. Вполне в духе времени. Голубые мундиры, сатрапы, опричники и тому подобные либеральные штучки!