Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT - [18]

Вечер выдался — просто на удивление. Собственно говоря, уже ради одного подобного вечера стоило покинуть хоть ненадолго квартиру.

Вдоль Съезжинской подувал-повевал легкий, прохладный ветерок; впереди, над крышами домов, небо было еще светло, розовато, а позади — успело уже налиться глубокой ночной синевой.

Пушкарская, несмотря на не столь уж и поздний час, пребывала в безжизненной тишине, лишь далеко впереди шуршали по Большому проспекту нечастые машины.

Мир тек по руслу времени в медленном, задушевном и печальном ритме, наподобие ритма известной песни «Беса ме мучо».

Неторопливо, подчиняясь общей настроенческой тенденции мира, направился Петяша к Большому, изобилующему, как известно, магазинами, торгующими круглые сутки напролет.

Странные, надо заметить, заведения — эти мелкие круглосуточные магазины конца 90-х.

Витрины их, сияющие, словно золотые зубы, в темной и не шибко-то, в общем, опрятной пасти Ночи, дразнят взоры усталых путников, не имеющих средств на такси по позднему времени, и вызывают брезгливое недоумение у прочих, имеющих средства и на такси и на закупки всего, что необходимл в доме, мелким оптом. Внутреннее же содержание этих магазинов на первый взгляд готово к любым услугам тех, кто обладает деньгами и желанием потратить оные. Но искать здесь продуктов питательных и вместе дешевых бессмысленно. Здесь все продукты дороги, хотя не все — питательны. И то сказать, ну, кому понадобится среди ночи коробка овсяных хлопьев сорта «Экстра» или же пачка соли крупнонаждачного помола № 1? А вот в ананасе, авокадо или, скажем, гуайяве, не говоря уж о сомнительного происхождения ликере «кюрасо», легко узнаваемого всеми по веселому цвету раствора медного купороса, может возникнуть надобность и под утро.

В данный момент Петяша обладал деньгами, и посему без раздумий вошел в первые попавшиеся остекленные светящиеся двери.

Прочих покупателей в магазине не было, что позволяло бездействующим продавцам беспрепятственно наслаждаться созерцанием портативного телевизора. Минут пятнадцать ушло на определение степени необходимости тех или иных продуктов, а затем Петяша, после некоторых раздумий удовлетворившись, за отсутствием «амфоры», какими-то безликими американскими сигаретами, свершил акт купли и направился на выход.

19

Дверь — два листа стекла в черной металлической раме — пастью разинулась навстречу.

Вокруг внезапно сделалось темно и влажно; по ноздрям шибанул резкий, противный, звериный какой-то запах.

Пасть — гигантская, непонятная — была повсюду, словно бы вся вселенная стала вдруг одной абсолютной пастью, нимало не нуждающейся в жалких придатках наподобие желудка, кишечника или хоть черепной коробки.

Она не заглатывала. Она растворяла в себе.

Невозможно передать, что почувствовал Петяша в этот момент! Страх мягким, неосязаемым кляпом закупорил накрепко горло, связал по рукам и ногам, оглушил, ослепил, обезмыслил. Внутренности стянуло к солнечному сплетению, сжало в тугой, холодный ком. Внутри черепа от стенки к стенке мячиком заскакал, забился нечленораздельный протестующий вопль. На миг встало перед глазами нигде никогда не виданное, однако ж поразительно знакомое лицо — полное, с клинышком седоватой бородки, седоватым же клинообразным, торчащим вверх чубом, между коими поблескивали из мешковатых морщин темных век пронзительные глазки…

И невнятный вопль отчаяния и протеста обрел вдруг форму.

Пронзительное, уши рвущее «не-е-е-ет!» стальным подшипниковым шариком влепилось в высокий, благообразный лоб столь поразительно знакомого незнакомца.

Лицо подернулось рябью…

…и исчезло, блеснув напоследок зубами — то ли в безмолвном крике, то ли в злобном шипеньи.

Наступила полная, мазутно-непроглядная темнота.

Громкий лязг заставил Петяшу вздрогнуть всем телом. Тьма, словно осыпавшись от встряски, поредела, и он обнаружил, что стоит, привалившись к стене, в темной, дурно пахнущей парадной.

В правой руке имел место туго набитый полиэтиленовый мешок с ручками.

На стене, под тусклой от толстенного слоя пыли лампочкой-сорокаватткой кто-то начертал жирно, ярко-красной губной помадою: «TREAT ME LIKE YOU DID THE NIGHT BEFORE», сопроводив надпись весьма натуралистическим изображением могутного мужского органа, отчего-то вызвавшего в памяти стебное словосочетание «Мужской Половой Хуй».

У кого что болит…

Парадная наполнилась гулом — видимо, приведший Петяшу в чувство лязг издала захлопнутая кем-то, спускающимся теперь вниз, дверь лифта. С усилием отлепившись от стены — еще не хватало, чтобы за пьяного приняли! — Петяша вышел на улицу.

Рядом, вдоль первого этажа здания, черно поблескивали окна аптеки и еще каких-то непонятных с первого взгляда заведений.

Никакого круглосуточного магазина — не наблюдалось.

С сомнением осмотрев двери покинутой только что парадной, Петяша опасливо заглянул в пакет.

Купленные продукты были на месте.

20

Назад Петяша возвращался с тягостной, звонкой и прохладной пустотой под рубашкой. Пустота ужасно замедляла движения, но вместе с тем — сообщала телу легкость тополиной пушинки. Теплый, почти неощутимый в горле дым сигареты, не обладавшей ни вкусом ни сколь-нибудь толковой крепостью, не помогал совладать с сумбуром мыслей и ощущений.