Отцы-командиры Часть I - [72]

На следующую ночь я лег спать пораньше. Дежурил по штабу капитан Гетманцев. Примерно в полночь телефонистка приняла распоряжение от командира дивизии соединить его с командиром полка. Гетмацев тут же перехватил трубку и стал прослушивать разговор, затем попросил поднять меня и передал трубку для подслушивания. В практике это имело место почти во всех штабах низших звеньев, чтобы быть в курсе дела полученных и отданных полку приказаний и записать их в журнал. Начало я не захватил, но речь шла о посылке меня на курсы усовершенствования в глубокий тыл. Бутько упорно предлагал любую другую кандидатуру, только чтобы оставить меня в полку, но генерал-майор Тимошков доказывал, что это решение сверху с указанием именно моей кандидатуры в «красной» бумаге, то есть шифровке. Я подумал: кто там наверху меня знает? Это чистой воды выдумка, но решил непременно ехать, хотя и знал, что Бутько будет меня отговаривать.

Гетманцев понял суть разговора и настаивал, чтобы я не отказывался. Он так и сказал: «Довольно испытывать судьбу: с 1941 года в пехоте и разведке. Пора тебе сделать передышку. Да и учеба пойдет не во вред, пока молод, соглашайся на курсы!» Утром я, как всегда, у командира с донесением на подпись. Расписавшись в положенном месте, он без обиняков перешел к разговору в примерно таком убаюкивающем тоне: когда-то он сам окончил нормальный курс военного училища, прошел все ступени роста, а как попал на фронт, так сразу же обнаружились все промахи былой самоуверенности. Теперь вот учится самому первостепенному прямо на поле боя. Я упорно молчу, не подавая вида, что догадываюсь о сути этого разговора.  

Наконец он произносит: «Ночью звонил командир дивизии и сообщил о том, что в штабе армии у тебя нашелся «благодетель-покровитель», который рекомендовал тебя на курсы «Выстрел» (Высшие стрелково-тактические курсы пехоты). Я их до войны заканчивал, но они ничего нового мне не дали. Советую и тебе пока не соглашаться. Обещаю, что с получением «капитана» сразу представлю на утверждение в должности начальника штаба полка. Будем работать вместе, ты отвечаешь всем требованиям этой должности, тебя уважают сослуживцы, дело знаешь, а Никифоров совсем не на месте. Подумай до обеда и реши. Ты видишь, я не скупой ни на награды, ни на чины». В последнее я охотно поверил, так как на комбатов он подписывал представление на третью награду, имея сам только одну «звездочку». Этот поступок был весьма редким и неординарным в командирской практике наградного дела. Я обещал хорошо подумать.

Но приехал сам комдив. Командир полка приказал мне построить офицеров штаба и начальников служб. Я построил и назвал свою должность и фамилию. Комдив тут же поздравил меня с отбытием на учебу. Я ответил по уставу русской армии: «Рад стараться и охота есть служить» вместо уставного: «Служу Советскому Союзу» или «Есть», или, позднее: «Слушаюсь». Генерал улыбнулся и сказал: «Хорошо изучаешь военную историю. Молодец! А любая учеба не повредит военной карьере». После такого напутствия командиру полка ничего не оставалось, как согласиться, и он пожелал мне всяческих успехов. Я мигом стал собираться в дальнюю дорогу, припасая толстые тетради, цветные карандаши, трофейные авторучки. Сдал табельное оружие, но припрятал трофейный «Вальтер» с магазином патронов. Взял с собой плащ-палатку, бушлат, в котором перезимовал. Пожалел, что не знал об этой оказии и не сохранил ничего из нарядов того мешка, что высыпал Аким, так как мог бы переслать платья сестрам, которые стали невестами и ходили на родной Кубани в обносках.

Наступило утро следующего дня. Друзья накрыли стол, поставили кувшин румынского вина. Прибыли даже адъютанты старшие батальонов (начальники штабов батальонов). Все просили передать привет родному Отечеству  теперь уже с непривычной чужбины, желали успехов в учебе и возвращения в родной полк. Убывал я в город Солнечногорск, который расположен в полусотне километров от Москвы по дороге на Клин и далее на Калинин, ныне Тверь. На нашем участке наступило заметное затишье. Командир выделил мне до города Фэлтичений, где должен был располагаться отдел кадров армии, свой «персональный» фаэтон. По пути я заехал в штаб дивизии проститься с Ламко, майором Петровым, майором Передником, с которым сдружился за время марша, когда мы несколько ночей двигались вместе и узнали, что мы земляки. Он был родом из города Кропоткина. Не наделся я тогда, что с Ламко встречусь там же на курсах через четыре месяца, а с Петровым и Кузминовым в первых числах нового, 1945 года в Москве. Связистки и поварихи вытирали носы от слез, писари все махали вслед удаляющемуся кабриолету. Проводить меня вызвался Борис Евдокимов с автоматом, чтобы никто не мог отнять это средство передвижения.

Глава 5. Жизнь без фронта

На курсах «Выстрел»

Вот и курортный румынский городок Фэлтичений. Здесь мы накануне освободили полсотни русских военнопленных. Строения все целые, улицы чистые. Я озираюсь по сторонам. Слева вижу в зимней гимнастерке и таких же новых брюках подполковника Хамова П. Ф. Я спрыгиваю на ходу и бегу к нему, не зная, как быть, как выразить радость встречи с ним после возвращения его из штрафной роты. Видя мое замешательство, он упреждает меня своим вопросом: «Значит, едешь. Молодец! Ведь я же обещал послать тебя с первой оказией на учебу. Вот и посодействовал». Так вот он, оказывается, тот негаданный начальник, устроивший мне протекцию, хотя он сам только что сменил форму ефрейтора-штрафника на форму подполковника! Я не находил  слов, как и с чем его поздравлять, чтобы не ранить лишний раз его гордость. Он указал мне место расположения отдела кадров и тепло обнял, чтобы пожать в следующий раз мою руку только в 1972 году в Генеральном штабе.