Отцы-командиры Часть I - [44]

Через пару дней нам объявили о распределении всех бывших слушателей курсов по армиям Закавказского фронта. Мне предстояло убыть под Новороссийск в 47-ю армию, а Афанасию в 18-ю армию. Мы переживали, что пути наши расходятся. Курсы расформировывались, так как на этом фронте таковые были свои.

Мы прибыли в отдел кадров фронта, где мой друг сумел провернуть еще одну операцию. За время отступления и длительных маршей наша обувь пришла в полную негодность, да и гимнастерки с шароварами прохудились на локтях и коленях. Афанасий разведал, что здесь  есть вещевой склад, и за бутылку чачи договорился о замене нашего поношенного обмундирования. Вернулся он со склада в новом обмундировании и потребовал, чтобы я следовал за ним на склад. Заведующий предложил нам подобрать одежду по росту и взамен оставить свою поношенную. Мой друг успел надеть на меня два комплекта. Выйдя со склада, я разоблачился, и он тут же поменял второй комплект снова на чачу и грецкие орехи. Каково было наше разочарование, когда мы убедились, что наши брюки и сорочки оказались из обыкновенной сатиновой ткани и даже не цвета хаки, а серого. Но тогда об этом не задумывались. Еще хуже было, когда вместо наших разбитых «кирзачей» нам выдали английские ботинки из свиной кожи, сильно походившие на футбольные бутсы. Афанасий оставил свои старые сапоги со шпорами, а я в придачу получил к ботинкам пятиметровые «голенища», как именовали тогда обмотки. В этой одежонке пришлось встретить и провести на перевалах зиму, получив к холодам телогрейку тоже из сатиновой ткани и башлык из серой байковой фланели, так как тогда даже солдатских ушанок не было.

В один из дней я был назначен сопровождающим на автомобиль, на котором наши офицеры отправлялись в 18-ю армию. По единственной приморской дороге движение автотранспорта было весьма интенсивным. Часто возникали пробки. У одной из них, где заглохла полуторка, мы остановились. Вдруг появилась кавалькада легковых автомобилей. Из второй машины вышел знакомый всем по своим усам маршал Буденный С.М. и подошел к кабине полуторки, в которой спал техник-интендант первого ранга. Шофер маршала окликнул его, и тот предстал перед очами командующего войсками фронта. Семен Михайлович отвесил ему зуботычину, а у шофера мигом спихнули машину на обочину, освободив проезд.

Расставание с моим другом было теплым. Он беспокоился, что я со своим характером сгину без его опеки. Более чем месячная дружба на дорогах войны сблизила нас, как земляков. Жалко, что мы не обменялись домашними адресами, хотя я прекрасно помнил его хутор Надежда в шести километрах от Ставрополя. Несколько раз  писал туда в послевоенное время, просил узнать однополчан-ставропольчан, но так ничего не смог выяснить о его судьбе.

Северокавказский фронт

Через пару дней получил и я направление под Новороссийск. В Фальшивом Геленджике размещался штаб Черноморской группы войск. Командующим ею был генерал Петров И. Е., а Членом Военного Совета у него был Л.М. Каганович, народный комиссар путей сообщения и член Политбюро ЦК ВКП(б). Все отделы полевого управления 47-й армии размещались в окрестностях Геленджикской бухты, и в составе одной из групп я прибыл в отдел кадров этой армии. Вскоре на армейские курсы младших лейтенантов из наших офицеров отобрали нескольких человек в качестве командиров учебных взводов, в число которых попал и я. Подбор производился по принципу наличия фронтового опыта и методических навыков. Курсы находились в греческом селе Пшада, где-то между Геленджиком и Туапсе.

Армия держала оборону на широком фронте на левом фланге Черноморской группы войск, входившей в Закавказский фронт. В ее состав входили 318, 337, 383, 216,176 и 339-я стрелковые, 242-я горнострелковая дивизии и три отдельных стрелковых бригады. Передний край фронта простирался от станицы Азовской на правом фланге до Цемесской бухты у самого Новороссийска по северному подножию гор Главного Кавказского хребта.

Итак, из не состоявшегося слушателя фронтовых курсов я превратился в командира учебного взвода и преподавателя почти всех военных дисциплин трехмесячных армейских курсов младших лейтенантов. Нам вменялось в обязанность обучать курсантов тактике пехотных подразделений, огневому делу, материальной части всего стрелкового оружия, строевой подготовке, физкультуре и рукопашному бою, инженерной подготовке, топографии и всем уставам. Из преподавателей-специалистов был только химик. Организационно курсы включали две стрелковые и одну пулеметную роты, в каждой по три учебных взвода. Возглавлял курсы подполковник, у которого в подчинении был и начальник учебной части и три командира учебных  рот. В каждом учебном стрелковом взводе было по одному ручному пулемету и личное оружие курсантов, с которым они пришли из боевых частей, чаще всего это были карабины и реже автоматы ППШ. Никаких учебных пособий, естественно, не было, в том числе и уставов и наставлений, так как курсы создавались на пустом месте. Курсантами являлись рядовые и сержанты из стрелковых частей и подразделений. Образование курсантам требовалось иметь не ниже семи классов. Но были воины и с начальным образованием, которые проявили себя в бою на сержантских должностях. Пулеметчиками были матросы в основном из бригад морской пехоты, которые комплектовались экипажами затонувших кораблей и матросами из всех береговых тыловых служб. Моряков можно было узнать только по морской экипировке да блатным одесским песням.