Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - [4]
Её — сразу в общагу, а вот Ноам, вроде бы, до дома не добрался — почему-то они не смогли проехать в Неве-Меирию. И Ирми с Максимом тоже… Ренана снова всхлипнула, запинаясь, пробормотала, что арестовали более полсотни фиолетовых… и никто не знает, куда их увезли… Арье и Амихая, как и их старших мальчишек, побили, но не арестовали…
Ренана не сказала Ширли, что пыталась ей звонить, но подошла Рути и резко ответила, что Ширли больна, разговаривать не может. И вообще: «…нечего беспокоить мою дочь!» — и резко отключилась.
Небо над Юд-Гимелем с утра поражало тусклым, безжизненным оттенком, странно-зловещим даже для хамсина. Над бывшим весёлым и безмятежным посёлком Меирия (ныне Эранией-Юд-Гимель) висела густая серо-желтоватая дымка гнойного оттенка, время от времени пульсирующая и слегка вихрящаяся. Какие уж тут солнечные лучи! Голос позвонившего брата в та-фоне Ренаны, казалось, с трудом пробивался через эту дымку. Но всё же Ренана поняла, что с дедушкой Давидом им удалось связаться и всё ему рассказать. Она грустно поговорила с Рувиком, пожелав им всем благополучно отсидеться и передав привет от Ширли, на что Рувик прокричал что-то восторженное. Она хотела спросить об Ирми и Ноаме, но Рувик уже отключился.
Девочки медленно брели через площадь, хотя идти становилось с каждым шагом всё тяжелее, и свет, сочащийся на улицу из неведомого источника, постепенно тускнел, превращаясь в полумглу. Мутное, еле слышное завывание то и дело ввинчивалось в уши раздражающим червячком. До ворот ульпены осталось рукой подать, когда игнорировать эти жутковатые явления стало уже невозможно.
Меирийская ульпена представляла собой расположенные в два ряда маленькие, уютные домики в виде пёстрых, разрисованных самими ученицами кубиков, между которыми располагалось окаймлённое деревьями и цветущими кустами пространство двора, где ученицы отдыхали во время перемен в хорошую погоду и происходили общие молитвы и собрания. Территорию ульпены окружала невысокая ограда, увитая усыпанными яркими цветами кудрявыми растениями. Сейчас двор школы словно бы укутало густое — рукой можно пощупать! — свечение оттенка зыбучих топей, модного у элитариев, слегка отливающее чем-то зловеще-гнойным. То и дело чередой мерцали яркие вспышки, почти синхронно с вызывающими то ли нервные спазмы, то ли ноющую зубную боль завываниями, которые издавали две огромные грозди воронок, установленные на наспех сколоченном из грубого пластика подиуме. Между гроздями воронок — огромный экран, который с лёгким наклоном поворачивался то в одну, то в другую сторону. Он тускло светился, и это худо-бедно позволяло видеть происходящее.
Неподалеку от подиума стояли преподаватели, и на их растерянных лицах читалось недоумение, смешанное с лёгким отчаянием. По всей территории двора тут и там кучками собирались растерянные девушки. Кто-то держался за щёки, кто-то за голову. Девушки явно сторонились подиума и покачивающихся на нём воронок.
Особняком у ворот стояла группа девиц, окруживших Мерав Ликуктус. Создавалось странное ощущение, что на эту компанию общая непривычно мрачная атмосфера действовала неожиданно бодряще. Увидев Ренану и Ширли, они начали демонстративно хихикать, переглядываться и перешёптываться. Мерав не сводила с Ширли тяжёлого, ядовитого взгляда.
Огромный экран, установленный между воронками, развернулся и повернулся лицом к массам, кланяясь то одной группе учениц, то другой. Посветлело. Двор заливал ядовито-зелёный свет, время от времени отливающий гнойно-молочным. Ширли с Ренаной с изумлением увидели отплясывающих по всему полю экрана… вроде бы весёлых облачат. Может, кому-то они могли напомнить тех, которых (и это знали все в ульпене!) рисовала Ширли. На самом деле — ничего похожего! Ширли схватила Ренану за руку и ошеломлённо пробормотала: «Что же это такое?!» С экрана им злобно ухмылялись хаотически кружащиеся в бешеном рваном ритме создания, в основном белёсо-жёлтых и зеленовато-молочных оттенков… Их косящие в разные стороны глазки были изображены в виде то скручивающихся, то раскручивающихся спиралей — и всё это в такт с синкопическими взвываниями и диссонирующими переливами силонофона. Ширли вспомнила свой сон, тихо вскрикнула и пробормотала:
«Нет! Не может быть… Это силонокулл-тучи — из сна…» Они носились по всей поверхности экрана, и сквозь них падали, падали, падали — под аритмичный звон и грохот ботлофона, — всевозможные геометрические тела и фигуры тех же оттенков подобающей цветовой гаммы, и больше всего там было бешено скручивающихся и раскручивающихся спиралей. Экран услужливо кланялся то в одну сторону, то в другую, как бы давая понять: да будет фиолетовой молодёжи доступен кобуй-тетрис, пусть же и фиолетовые насладятся обновлёнными весёлыми облачатами, творением их соученицы, стремительно бегущими вдогонку за прогрессивной силонокулл-модой — в стремлении не только догнать её, но и перегнать.
Ширли медленно, словно бы в забытьи, проговорила: «Теперь я понимаю, о какой заработанной мною огромной сумме обмолвился папа в Австралии. Как-то давно он попросил у меня мои рисунки… как раз эту серию — весёлые облачата… Я не знала, зачем они ему, да и не стала спрашивать… мало ли, зачем папа просит мои рисунки! А вот оно что оказалось…» — эти слова прозвучали с невыразимой горечью. Ренана с удивлением уставилась на неё: «О чём ты, Шир?» Но Ширли как будто не слышала — она и не хотела, и не могла отвести глаз от шокирующей картины издевательства над её любимыми рисунками.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!