Отчуждение - [16]

- Студент, верно ответивший на все вопросы, получает оценку «отлично»; за один неверный – оценка «хорошо»; за два неверных – оценка «три»; всё что ниже, соответственно «неудовлетворительно». Раз в неделю, по четвергам, я даю возможность всем двоечникам исправить оценку. Выдаю проверочную работу по теме, которую он не сдал, но для исправления ему понадобиться выполнить все задания верно. Если он не справляется хотя бы с одним вопросом или задачей из десяти - выдаю ему ещё одну работу…

На следующем занятии всё вышло ровно так, как он и рассказывал с самого начала. Разумеется, со своими гуманитарными наклонностями, я попал в основную группу. С каждой новой темой задания усложнялись. А преподаватель, ухмыляясь, посвящал нас в очередные таинства своей системы:

- Раз в семестр я приглашаю двоечников после четвёртой пары, и даю им задачи на разные темы. И тому, кто быстрее всех решит правильно, исправляю оценку за семестр. А что? Представьте, у некоторых есть по семь, восемь двоек, а тут за один раз можно исправить все. И вот они сидят, решают наперегонки, - ухмыляясь, говорил он, шевеля усами.

Иногда он рассказывал байки про студентов, в то время, как мы решали задания:

- Был у нас такой студент, поступил после армии. И вот, во время проверочной работы, он просит напомнить ему формулу, по которой вычисляется площадь прямоугольника. Я ему подсказал: S = аb. А когда проверял работы, выяснилось, что он по этой формуле вычислял площади всех геометрических фигур. Я его спрашивал: «Я могу понять ещё, как вычислить площадь треугольника, квадрата, но где ты у окружности нашёл стороны a и b?»…

Когда дело дошло до курсовых работ, он предупредил нас и о них:

- Задача должна быть не просто решена верно, но и оформлена в соответствии с ГОСТом. Если будет допущена ошибка в моей фамилии – это сразу «два», потому что студент обязан знать фамилию своего преподавателя. Те, кто сдаст курсовую в срок, но получит двойку, тому я возвращаю её на доработку. Тем, кто вообще ничего не принесёт, назначаю новый срок, и прибавляю ещё задачу. Не сдаёт через неделю – ещё одну. Позже – будет уже должен две курсовые. Потом я ставлю уже не двойку, а единицу. Знаете, чем кол отличается от двойки?

- ???

- Тем, что единицу студент исправляет сначала на двойку, и только после этого двойку на тройку.

- Ну, это уже слишком! – возмутился кто-то из студентов.

- И много таких было? – поинтересовался другой.

- Учился у меня, - довольно шевеля усами, ударился в воспоминания Александр Михайлович, - студент-рекордсмен, у которого стояла оценка «минус кол».

- И как? Исправил?

- Да, тянул до последнего курса, но исправил. Четыре раза приходил сдавать.

Думаю, что вы в достаточной мере смогли вообразить себе преподавателя. Надо отдать должное – материал он излагал доступно. Но и был крайне требователен, что не оставляло мне фактически никаких шансов дотянуть до второго курса. Тем более, что проблемы у меня возникли и с дисциплиной «Инженерная графика». Со всеми остальными более-менее справлялся. Конечно же я не собирался получать специальность «технолога», более того, осознавал, что инженерную графику, и раздел технической механики «кинематика», основанной на математических уравнениях, не осилю.

Лишь два фактора удерживали меня в колледже: броня от призыва на военную службу и студентка Вика…

В первом факторе через некоторое время отпала необходимость: в 18 лет, при своём росте 185 см, я весил лишь 62 кг. По этой причине военкомат осенью выдал мне отсрочку на год. Теперь получалось, что на весенний призыв я не попадал, и независимо от учёбы, мог поступать летом в университет, что и собирался сделать. В принципе, я бы и забрал тогда документы, чтобы не парить мозг себе и преподавателям, если бы не второй фактор…

В силу юношеского возраста, после краха поступления в университет и разрыва краткой установленной было связи с Аней, я влюбился в другую девушку – Вику. Она была самой привлекательной девушкой среди семи остальных студенток из группы. Голубоглазая блондинка, кокетливая, весёлая, живая, хитрая и вредная. Она пробуждала во мне либидо, и притягивала к себе все мои мысли. Чем дальше – тем больше я думал о ней, особенно вне учёбы. Я не показывал свои чувства, но она, уверен, догадывалась о них, умело поддразнивала меня и слегка манипулировала. Трудно, даже с высоты прожитых лет, оценить свои истинные ощущения на тот период. Но всё же, в большей степени они носили сексуальный характер, нежели душевные, сердечные чувства, характеризующие любовь.

Временами она нарочито игнорировала меня, а затем, ласково обращаясь, приглашала сесть с ней за одну парту, отчего я, конечно же, испытывал нечто вроде счастья. В то же время, я старательно не выдавал себя, прекрасно понимая, что буду у неё на крючке, но ничего не получу взамен. Помимо перечисленного, в ней было коварство.

Чертовка дразнила меня периодами по-разному, зачастую, впрочем, неосознанно: крутила попкой, близко подходила, случайно касаясь рукой и что-то спрашивала, а во время одной лабораторной работы по электротехнике так и совсем нахальничала и безобразничала. Она сидела впереди меня, ёрзала и вертелась, как юла. Затем приподняла попку, согнула и положила одну ногу на стул и села на неё. Какая тут, нафиг, лабораторная! Я не мог оторваться от плотно облегающего джинсами Викиного зада! В момент, когда она приподнималась, показывалось нижнее бельё. А в некоторые моменты трусики чуть спускались вниз, открывая моему взору крошечную часть ягодичек… Плутовка наверняка чувствовала мой взгляд. Затем она приподнялась и стала гладить себя между ног рукой, поверх джинс. Тут даже соседка по парте не выдержала: