Отчет Брэдбери - [56]

— С клоном, в одиночку?

— Если все обернется именно так, — ответила она. — Да.

— Не думаю, Анна, что я на это способен. Не думаю, что я сделаю.

— Придется. У тебя не будет выбора.

— Я могу его отпустить.

— Ты не можешь этого сделать, Рэй.

Когда я говорил это, я еще не видел клона.

— Послушай, — сказал я. — Я могу сделать вот что: пригласить тебя на ужин. Не возражаешь?

Она улыбнулась.

— Это замечательно, Рэй. Давай пойдем в какое-нибудь красивое место?

С дешевой и легкой галантностью, уже думая о том, как после ужина вернусь в номер и усну, я сказал:

— Куда захочешь. Но если это далеко, то не пешком.

— Давай наденем что-нибудь нарядное? — попросила она.

— Посмотрю, что у меня есть.

Гуляя после обеда, Анна присмотрела ресторан в старой части Монреаля. Ей показалось, что он очень неплохой.

— Значит, пойдем туда, — решил я.

— Я видела меню, выставленное в окне. Там жутко дорого.

— Ничего, — сказал я.

Был субботний вечер, но мы явились достаточно рано, чтобы получить столик без предварительного заказа. Место было эффектное — двухсотпятидесятилетняя бывшая конюшня, которую с помощью денег, вкуса и внимания к деталям превратили в элегантный и очень дорогой ресторан: открытые балки темного дерева, накрахмаленные белые скатерти, прекрасный фарфор, серебро и хрусталь. Свечи. Вышколенные официанты. Ресторан был большим, но столы тщательно расставлены в соответствии с акустикой, поэтому, хотя большинство мест были заняты, в зале ресторана было уютно и спокойно. Анна надела льняной сарафан в вертикальную бело-зеленую полоску, в котором она казалась выше ростом. (Этот сарафан вызвал во мне особые воспоминания. Когда-то я купил очень похожий для Сары.) Анна сделала макияж — помада, карандаш для глаз и прочее. Если она и красилась раньше, я этого не замечал. Я был в рубашке-шотландке с короткими рукавами и брюках цветах хаки. Я всегда одеваюсь так, как одевался мой отец. Я привез с собой в Канаду две спортивные куртки, обе шерстяные, одну — в шотландскую клетку, другую — в морском стиле. Теперь куртка была перекинута у меня через руку.

Когда мы уселись, я сказал:

— У тебя прекрасный французский.

— Я изучала его в школе, — сказала она. — Делаю много ошибок.

— Похоже, они тебя понимают.

— Да, потому что они все говорят по-английски.

Во время ужина в основном говорила Анна. Может быть, думал я, она так много говорит (и сейчас, и вообще), чтобы не думать о своем горе и отчаянии? В тот вечер она была даже разговорчивее, чем обычно.

— Восхитительное место, — сказал она. — Я никогда не бывала в таких великолепных ресторанах. А ты?

— Может, раз или два.

— С Сарой?

— Да, должно быть, с Сарой.

— Здесь чудесно, — проговорила она. — Чувствую себя гламурной и богатой. Спасибо, что пригласил меня.

Она снова заговорила о муже и о поездках, которые они совершали вдвоем. Было видно, что она не хочет говорить о детях. Я понимал, что она пыталась избежать боли, которую могли вызвать подобные разговоры. В какой-то момент Анна стала серьезной и мрачной. Она взглянула на меня через стол.

— В машине, вчера, — сказала она, — ты не ответил, когда я призналась, что именно сделала для клона.

Я об этом не думал.

— Я не знал, как ответить, — проговорил я. — Когда читал твои записи, я предполагал, что это может быть.

— Я совершила ошибку, — сказала она. — Я знаю.

— Ты ведь слышала о медсестрах, которые делают подобное пациентам, инвалидам, умирающим. Ангелы милосердия.

— Это совсем другое. Я не должна была этого делать. Не знаю, зачем сделала. Бедный мальчик даже не понял, что с ним произошло.

— Ты доставила ему немного удовольствия, — сказал я. — Немного расслабила его.

— Я не знаю, что я сделала, — повторила она. — Надеюсь, ты не будешь судить меня слишком строго.

— Я тебя вовсе не сужу.

— Что это значит? — спросила она.

— Это значит, я рад быть вместе с тобой.

— Ведь я виновата в том, что ты здесь.

— Верно. Но, раз уж я здесь, я рад, что ты вместе со мной.

— Это нелепо, — сказала она.

— Я серьезно.

— Как бы то ни было, — улыбнулась она с явным облегчением, — даже не мечтай.

— Ты уже второй раз говоришь мне об этом.

— Я кое о чем вспомнила, — проговорила она. — Хочу тебе сказать одну вещь. Когда я узнала, что вы с Сарой поженились…

— Как ты узнала?

— Сара сказала. Она мне писала.

— Я не знал, — сказал я. — Хорошо. Хорошо, что она это сделала.

— Так вот, — продолжала она. — Узнав об этом, я расстроилась. Хотя ты мне нравился, Рэй, и ты знаешь это, я чувствовала, что Сара могла найти кого-нибудь получше.

— Могла, — согласился я. — Без сомнений. Я согласен.

— Я говорю это не для того, чтобы оскорбить тебя, — сказала она. — Я просто удивляюсь, как могла чувствовать по отношению к тебе такое и в то же время мечтать о тебе. Я ужасно хотела тебя, даже не могу описать, как. Но я была рада за вас обоих, ребята. К тому времени я вышла замуж. Даже если бы не вышла, все равно была бы за вас рада. Вам следовало меня пригласить. Хотя вряд ли я бы приехала… Не знаю. А может, все же приехала бы.

Той ночью сон ускользал от меня, как и накануне, хотя я наелся, устал и хотел спать. Потому что со мной в комнате была Анна, лежала в кровати рядом, спала. Кажется, я не сомкнул глаз до четырех утра. Было воскресенье. Мы провели ленивое утро. Не вставали допоздна, так что я получил шанс выспаться, не завтракали и не выходили на улицу до самого обеда, когда отправились в крошечное кафе с названием «Титаник». Я помню это название, потому оно показалось мне чрезвычайно остроумным и столь же безнадежным. Потом Анне захотелось осмотреть кое-какие достопримечательности. Я согласился сопровождать ее в одно место. На листе бумаги с логотипом отеля она выписала из путеводителя, купленного в Айове, список того, что хотела увидеть в Монреале. Она предложила базилику Нотр-Дам. Я был там с Сарой, но ничего не запомнил. Церковь была, как все подобные строения, большой, роскошной, безвкусной, холодной. Саре всегда было тревожно в храмах, независимо от их размера, и мы вряд ли оставались там долго. Около часу дня, когда мы с Анной вошли в базилику, там было мало посетителей. Нам пришлось заплатить за вход. Мы бесцельно побродили внутри. Было трудно понять, что именно нужно осматривать. Мы направились обратно к притвору. Я думал, что мы собираемся уходить, но Анна попросила: