Отчет Брэдбери - [23]
— Я об этом не думал. Как тебе известно.
— Так подумай об этом сейчас. Конечно, они умирают. Они должны умирать постоянно. Как мы. Тысячи и тысячи ежедневно. Даже больше. Я не знаю, сколько именно. Никто не вступал в контакт с ними. Никто никогда не слышал о том, что его клон умер. Как ты думаешь, почему? Как ты считаешь, что происходит?
— Я не знаю, Анна. Честно, не знаю.
— Ты и не должен. Но если система продолжает действовать, значит, когда оригинал нуждается в какой-нибудь части тела после смерти своего клона, ему дают совместимую часть из некоего постоянно пополняемого склада запчастей. И оригинал верит, что эта часть — от его собственного клона. Я тебе говорила, что ключ к выживанию этого бизнеса в том, что оригинал никогда не должен встречаться с копией. Помнишь?
— Господи, помню.
— Хорошо, — сказала она. — Почти так же важно то, чтобы оригиналу никогда не приходилось думать о своем клоне. По крайней мере, до тех пор, пока клон ему не понадобится, а в таком случае вопросов не задают, просто радуются тому, что он есть, что у него можно взять органы.
— А как подействует мой отчет, как вы его называете? Заставит нас думать о наших клонах? Так?
— Это ключевая идея, — сказала она.
Я засмеялся. Я не смеялся много лет, не смеялся так искренне, от души. Мысль о том, чтобы я написал отчет, любой отчет, показалась мне очень забавной и нелепой. Но дело было не только в этом. Сама ситуация и мое участие в ней показались мне в тот момент нелепыми. Я так хохотал, что чуть не лопнул. Я задыхался от смеха. Слово «ключевая». «Это ключевая идея», — сказала Анна. Я находил это чрезвычайно забавным. Мышцы живота свело, болели ребра. Я попросил Анну помочь мне.
— Помоги мне.
Это было все, что я смог выговорить. Казалось, мое сердце сейчас остановится. Казалось, я умру, если не перестану смеяться. И правильно, подумал я, стоит умереть вот так, смеясь. Я загостился на этом свете. Моя жизнь смехотворна.
— Почему ты смеешься? — осведомилась Анна.
Я подумал, что она не могла сказать ничего более забавного. Несмотря на то, что я только что написал, оценивая события задним числом, я не понял, что меня рассмешило.
— Скажи мне, — настаивала она, — я тоже хочу посмеяться.
Я не мог говорить.
— Тогда прекрати, — велела она. — Пожалуйста. Не надо.
Я остановился.
— Это низко, — сказала она. — Ты огорчаешь меня, Рэй. Снова.
— Извини, — ответил я. — Снова.
— Ты можешь взять себя в руки?
— Я в порядке, — заверил я. — Не знаю, почему я так расхохотался.
— Мне нужно, чтобы ты был способен мыслить здраво, — сказала она.
— Сейчас. Дай мне секунду.
— Хорошо, — ответила она.
— Я не могу ничего написать, — сказал я. Отчасти для того, чтобы показать ей, как внимательно я ее слушаю.
— Сможешь, — сказала она, — если сам решишь это сделать.
— Не могу. И зачем мне решать?
— Я не могу тебе объяснить.
— Ты хочешь, чтобы я отказался, — предположил я.
— Да, — ответила она. — Ты знаешь, мне это нелегко. Больше, чем кто бы то ни было, я хочу, чтобы твой отчет помог хоть что-то изменить. Я презираю практику клонирования. Я хочу, чтобы она закончилась. Я хочу, чтобы больше не было создано ни одного клона. Но я не имею никакого права просить тебя об этом. Риск огромен.
— Ты же попросила.
— Нет, — сказала она. — Я не попросила. Я сообщила, чего от тебя хотят.
— Они знают, что ты здесь?
— Они меня прислали.
— Значит, я уже ввязался в дело.
— Да.
— Я могу отказаться? Могу решить не делать того, о чем они просят?
— Не уверена, Рэй. Я не знаю, каковы будут последствия, если ты откажешься. Я не знаю, что они сделают. Я их больше не понимаю. Я им больше не доверяю. Могу тебе сказать, что они не станут со мной советоваться.
— Меня не заставят, — сказал я.
— Это замечательно, — ответила она.
— Я готов умереть, — сказал я.
— Мне грустно это слышать, — проговорила она. — Ты должен хотеть жить.
— Почему?
— Этого я тебе тоже не могу сказать, — ответила она.
— Если я сделаю то, о чем они просят, и напишу отчет, он будет опубликован?
— Да. Так и задумано.
— Где? Здесь? В Америке?
— Не уверена. Может быть. Здесь постараются воспрепятствовать его появлению. Скорее всего, в других странах.
— Кто будет его читать?
— Все, — ответила она. — По крайней мере, на это надеются.
— Я не могу писать, — сказал я.
— Уверяю тебя, Рэй, качество прозы — не проблема. Тебе надо думать о том, что с тобой случится, когда появится отчет.
Не скажу, что я очень испугался. Опасность была чисто теоретическая, не связанная с реальным опытом — таким, как физическая боль или уничтожение, если вообще можно испытать уничтожение на опыте. Теперь, когда я пишу это, ситуация перестает быть теоретической. Никто не причинил мне боль, не произошло ничего экстраординарного, но реальность этого стала угрожающе близкой. Я ничего не боюсь, хотя это не свидетельство моей храбрости. Я слишком поздно обнаружил в себе храбрость, чтобы воспользоваться ею, и это отсутствие страха скорее связано с печалью и усталостью, наполняющими меня. Во мне нет места для страха.
— Что случится?
— Они тебя убьют, — сказала она. — Тебя найдут, где бы ты ни был, и убьют.
— Мы говорим сейчас не о твоей организации?