Отчаянный шантаж - [77]

– Но ты впустила ее?

– Я не могла поступить иначе. У нее ничего не было. Только рюкзачок за спиной… и маленький мальчик. Глория умоляла разрешить ей пожить у меня некоторое время, сказала, что приехала на попутных машинах, что у нее нет ни цента. Когда мы вошли в квартиру, она разревелась, а Сет заполз на диван и заснул. Должно быть, он был совершенно измучен.

– Сколько они оставались у тебя?

– Несколько недель. – Ее сознание стало расползаться, раздваиваться между прошлым и настоящим. – Я хотела помочь ей найти работу, но она сказала, что сначала ей необходимо как следует отдохнуть. Потом она сказала, что по дороге, в Оклахоме, водитель грузовика изнасиловал ее. Я знала, что она лгала, но…

– Но она – твоя сестра, – подсказал Филип.

– Нет-нет. Если честно, то надо признать, это давно перестало что-то значить для меня. Только Сет… он почти не умел говорить. Я ничего не понимала в детях, но купила книгу, и там было написано, что в его возрасте это уже отклонение.

Филип еще раз подумал, как это в ее духе – купить нужную книгу, изучить ее, пытаясь разобраться во всем, разложить все по полочкам.

– Сет бродил по квартире, как маленький призрак. Как тихая маленькая тень. Когда Глория исчезала на целый день и оставляла его со мной, он немного оттаивал. А в первую же ночь, как она не вернулась домой, ему снились кошмарные сны и он кричал во сне.

– И ты пустила его в свою кровать и рассказала ему сказку.

– О принце-лягушке. Эту сказку рассказывала мне няня. Сет боялся темноты. Я в детстве тоже боялась темноты. – Голос Сибил становился все тише, речь – медлительнее. – Когда мне было страшно, я всегда хотела спать с родителями, но мне не разрешали… Я подумала, что небольшое отступление от правил малышу не повредит.

– Конечно. – Филип мысленно увидел маленькую темноволосую девочку, дрожащую в темноте. – Конечно, не повредит.

– Сет любил смотреть на мои бутылочки из-под духов, – размеренно продолжила Сибил. – Я купила ему карандаши. Он и тогда любил рисовать.

– Ты купила ему игрушку, – напомнил Филип.

– Он любил смотреть на собак, бегающих по парку. И он так обрадовался, когда я подарила ему игрушечную собаку. Сет повсюду носил ее с собой, он спал с ней.

– Ты полюбила его.

– Я очень привязалась к нему. Не знаю, как это случилось. Я жила с ним всего несколько недель.

– Время не всегда главный фактор. – Фил откинул ее волосы, чтобы видеть профиль.

– Обычно время играет огромную роль, но не в тот раз. Мне было безразлично, Глория – она забрала мои вещи, деньги… но она забрала его. Она даже не дала мне попрощаться с ним. Она забрала Сета и оставила его собаку, потому что знала, как мне будет больно. Она знала, что я буду вспоминать, как он плакал по ночам, и волноваться. Поэтому мне пришлось… я просто должна была прекратить думать о нем!

– Тс-с. Все плохое уже закончилось. Она больше никогда не обидит Сета. И тебя.

– Я так глупо вела себя.

– Нет. – Филип ласково погладил ее шею, плечи. Необыкновенная нежность затопила его. – Спи.

– Не уходи.

– Не уйду. – Он верил в то, что говорил сейчас. – Я никуда не уйду.

В этом-то и заключается проблема, понял Филип, поглаживая ее руки, спину. Он действительно хочет остаться с ней. Он хочет смотреть, как она спит – вот так, как сейчас: глубоко и спокойно. Он хочет утешать ее, когда она плачет, ибо он не сомневался, что в минуту отчаяния некому поддержать ее.

Он хотел смотреть, как искрятся смехом ее похожие на озера глаза, как изгибаются пухлые красивые губы. Он мог часами слушать, как меняются интонации ее голоса: от искреннего веселья и изумления до серьезности, до чопорности.

Ему нравится, как по утрам, при виде его, по ее лицу пробегает легкое удивление, а по ночам ее лицо светится наслаждением и страстью.

Она понятия не имеет, какое у нее выразительное лицо, думал Филип, укрывая Сибил покрывалом. О, смена выражений почти неуловима, как и ее аромат. Надо подобраться очень близко к ней, чтобы почувствовать это, понять… И он подобрался близко, очень близко, даже не заметив, как это получилось.

– Кажется, я влюбился в тебя, Сибил, – тихо сказал он, растягиваясь рядом с ней. – И, черт побери, это здорово осложнит жизнь нам обоим.

Она проснулась и на одно мгновение почувствовала себя маленьким ребенком, напуганным страшными существами, затаившимися в темноте. Она крепко сжала губы, так крепко, что стало больно. Плакать нельзя. Если она заплачет, услышит кто-нибудь из слуг и расскажет маме. Мама рассердится. Ее мама не любит, когда она плачет из-за темноты.

Потом Сибил вспомнила. Она не ребенок. Никто не прячется в темноте. Она – взрослая женщина и знает, что глупо бояться темноты в мире, где так много других причин для страха.

О, как же она вчера опозорилась, ужаснулась Сибил, когда вспыхнули недавние воспоминания. Поставила себя в идиотское положение. Не смогла сохранить самообладание и вместо того, чтобы взять себя в руки, вылетела из дома, как последняя идиотка.

Непростительное поведение.

Потом чуть не утопила в слезах Филипа. Рыдала, как ребенок, усевшись прямо на траву.

Филип.

Сибил застонала от унижения, закрыла лицо руками и испуганно вскрикнула, когда чья-то рука обвила ее.